Если исходить из предположения, что в мире нет совершенства, то Образовательный стандарт по иностранному языку меня как учителя вполне удовлетворяет. Прежде всего, он способен оказать мне поддержку в острых дискуссиях со школьным начальством, когда речь заходит о приоритетах.

Я могу размахивать этим документом, когда мне указывают, что моя главная задача - научить детей разговаривать, как будто всем им предстоит стать миссионерами в дебрях Амазонки.

Стандарт уделяет достаточное внимание разнообразным навыкам чтения, что согревает мою душу, старомодно трепещущую при виде густых строчек. Недавно я совершила небольшой педагогический прорыв - мне удалось показать одиннадцатиклассникам, что от художественного текста можно получить удовольствие. На дом задала отрывок из "Человеческой комедии" У.Сарояна. Наутро услышала привычное: "Какой-то тупой текст вы нам задали". Я не упала в обморок. Я привыкла к таким репликам. Конечно, впервые услышав такое замечание относительно рассказа Марка Твена "Как я редактировал сельскохозяйственную газету", я, что называется, вышла из берегов. Теперь реагирую уже не так болезненно. Мы просто начали вчитываться в чудесную речь Гомера Маколея о носах, которая много теряет даже в самых блестящих переводах. Мы все получили колоссальное удовольствие. Мы все признали, что текст не "тупой". Причем признали добровольно. Мы попробовали произнести аналогичные речи о замазке, телефонной трубке и подоконнике. Сомневаюсь, однако, что мне удалось развеять предубеждение моих учеников перед текстами вообще. Просто данному тексту повезло - его вывели из категории "тупых", где продолжает томиться подавляющее большинство прочих текстов, как прочитанных, так и в глаза не виданных.

Кстати, в отношении текстов Стандарт также дает мне весомые аргументы в спорах с начальством. В частности, реабилитирует и возводит в ранг учебно-значимых тексты художественные, наряду с "публицистическими, научно-популярными (в том числе страноведческими), функциональными, а также профильными текстами из разных областей знания (с учетом предметных связей)".

Стандарт (наконец-то!) раскрыл для меня значение загадочного словосочетания "функциональный текст". Некоторое время тому назад, подавленная категоричным требованием учить детей только на функциональных текстах, ни в коем случае не художественных, я провела дилетантское исследование и обнаружила, что нефункциональных текстов в принципе не бывает, а художественный может считаться многофункциональным. Теперь, благодаря опубликованному Стандарту, я узнала, что функциональные тексты - это "инструкции, рецепты, статистические данные". Наличие функций у остальных текстов ставится под сомнение.

Впрочем, в Стандарте меня поджидало разочарование. Хотя художественный текст и упомянут тут наряду с другими, но роль ему отводится крайне узкая: только в категории "ознакомительного чтения - с целью понимания основного содержания сообщений, обзоров, репортажей, отрывков из произведений художественной литературы, публикаций научно-познавательного характера". Более высокий "жанр" изучающего чтения применим, согласно Стандарту, лишь к моему "излюбленному" виду текстов: "с целью полного и точного понимания информации функциональных текстов (инструкций, рецептов, статистических данных)". Что касается "просмотрового/поискового" чтения", то оно возможно "с целью извлечения необходимой/интересующей информации из текста статьи, проспекта, буклета и др.".

Теперь я поняла, почему мои ученики так сурово относятся к художественным текстам: ведь их не рекомендуется читать ни с целью "полного и точного понимания информации", ни с целью "извлечения необходимой/интересующей информации", ни с целью, наконец, получить эстетическое удовольствие, а на уровне "ознакомительного" чтения Сароян и Марк Твен и впрямь туповаты.

В свое время нас учили почти исключительно на "отрывках из произведений художественной литературы", а то и, страшно сказать, на целых произведениях. И вот ведь что удивительно: после такого "однобокого" тренинга чтение инструкций, рецептов и статистических данных, как изучающее, так просмотровое, оказывалось делом просто пустяковым.

Однако это мое брюзжание не снижает значения Стандарта как документа, которым можно размахивать на различных уровнях. Как каждый из таких документов, он дает неограниченные возможности для толкований: например, художественный текст смело можно отнести к разряду "профильных текстов из разных областей знания (с учетом межпредметных связей)". Таким образом, ограниченные функции бедного художественного текста неимоверно расширяются за счет межпредметных связей с русской литературой и историей.

Ох уж эти межпредметные связи! Как трудно научить на иностранном языке тому, чего школьник не освоил на родном! Тот самый урок по Сарояну все же стал для меня источником шока, несмотря на мою закалку. Я привела детям теккереевское толкование слова "snob". Они кивнули головами и спросили: а как это слово все же переводится на русский язык? Я растерянно сказала, что так и переводится - сноб. Дети уверенно заявили, что такого слова нет. Жлоб - есть, а сноб - нет. Один мой знакомый говорил, что нулевые знания - это еще полбеды. Бывают знания отрицательные: когда человек не хочет знать, что есть что-то, чего он не знает.

Второй шок я испытала, когда поняла, что название городка Итака, где происходит действие описываемых Сарояном событий, абсолютно ничего не говорит моим ученикам. Пришлось объяснять. Межпредметные связи в действии.

То же самое чувство вызывает у меня требование учить детей вести дискуссию на иностранном языке. Можно подумать, на русском языке они умеют вести дискуссию, осталось только научить их делать то же самое на иностранном. Хоть на каком-нибудь уроке их учат вести дискуссию?

Но если оставить неизбежные придирки, то можно заметить: Стандарт реалистичен. Требования к базовому уровню, на мой взгляд, соответствуют тому минимуму, который желательно освоить рядовому гражданину страны, намеревающейся интегрироваться в мировой рынок. Если эти требования могут показаться заниженными, то я возразила бы, что при двух, от силы - трех часах в неделю такого уровня могут достичь только очень целеустремленные дети. В принципе, Стандарт в известной степени подверстан к требованиям международных экзаменов. То есть человек, освоивший базовый уровень в соответствии с требованиями Стандарта, может сдать первый уровень международного экзамена. Другой вопрос, может ли он освоить его в нашей школе, занимаясь два раза в неделю и не имея репетитора? Я таких детей знаю, и немало. Это ребята, которые сидят в Интернете, читают периодику по интересующим их вопросам или серьезно увлекаются рок-музыкой. Другими словами, это те, кто, в соответствии со Стандартом, освоил "умение рациональной организации учебного труда, совершенствование приемов самостоятельной работы, использование технических средств, новых информационных технологий".

Конечно, Стандарт считает, что научить всему этому необходимо каждого. Я бы с радостью учила ребят ориентироваться в англоязычном Интернете, заодно побуждая их читать все мыслимые типы текстов, а также писать письма и вести диалоги в чатах. Но во-первых, я лишена этой возможности по техническим причинам, а во-вторых, в нашей школе это могут сделать от силы 2-3 человека; не думаю, что в других школах процент выше.

Еще один весомый аргумент в споре с начальством Стандарт дал мне, определив сущность профильного уровня. Недавно, обосновывая завучу свое неприятие учебника для старших классов, я показала надпись на форзаце, где говорилось, что эта книга предназначена для детей, которые собираются сделать английский язык своей профессией - то есть для аудитории, на мой взгляд, весьма ограниченной. "Именно в этом заключается задача спецшколы", - доказывал мой оппонент. Мне показалось это преувеличением, к тому же крайне нелогичным. Неужели десятки школ с языковым уклоном готовят выпускников только к поступлению на филологические факультеты? Полноте, да нужно ли нам столько филологов? Стандарт в этом споре встает на мою сторону, определяя: "Профильная языковая подготовка школьников ориентирована на продолжение образования в языковом или другом специализированном вузе либо на использование иностранного языка в различных сферах трудовой деятельности сразу после окончания школы". Василий Аксенов где-то вспоминал, что студенток факультета иностранных языков они называли "шпионками" - для чего еще можно учить иностранный язык? В мое время отличница спецшколы, которая не поступала в иняз, вызывала недоумение. Сейчас все больше школьников и родителей ориентируются именно "на использование иностранного языка в различных сферах трудовой деятельности", и лишь такие пуристы, как наш завуч, могут сетовать по поводу того, что не все выпускники становятся филологами или хотя бы шпионами.

Другое дело, что, несмотря на такое широкое толкование профильного уровня, в тексте Стандарта упорно проскальзывает словосочетание "филологический профиль". Например: "Предусматривается расширение объема лингвострановедческих и страноведческих знаний, навыков и умений за счет новой тематики и проблематики речевого общения с учетом специфики филологического профиля"... Строгое выполнение этих требований противоречит потребностям большинства сильных учеников, которые хотят сделать отличное знание языка подспорьем в будущей профессии и которым не нужна перегруженность филологической информацией. Во всяком случае, можно хотя бы дать ученикам выбор и делить выпускные классы на филологически ориентированные и профессионально-ориентированные.

Все вышеизложенное показывает, что Стандарт является вполне "функциональным" текстом, из которого можно извлечь необходимую/интересующую информацию. Правда, я не увидела в нем принципиальных отличий от другого функционального текста - Программы, которая всегда исправно служила на всех уровнях школьной деятельности. Мне лично все равно, чем размахивать перед школьным начальством, - могу и программой.