|
||
/ |
Cоциальный либерализм как оксюморон
Дата публикации: 30 Марта 2004 Я буду враждебно настроен к простому народу, и буду замышлять против него самое что ни на есть дурное. Есть такое замечательное понятие - "повод". "Повод" - ни в коем случае не "причина", а что-то вроде разрешения уже скопившейся совокупности причин произвести следствие. Типа: камешек не может быть причиной лавины, куда ему, там силы иного порядка. Но вот поводом для ее спуска он прекрасно может стать. Отдельная тема - "информационный повод". То есть событие, само по себе то ли важное, то ли нет, но создающее возможность потрепаться на какую-нибудь интересную тему, о которой давно уже хотелось поговорить. Типа: горит Манеж, что как бы дает нам право всласть поговорить о московском строительстве, о Лужкове, о памятниках архитектуры, о войне двенадцатого года (тогда в Москве тоже много чего горело), а также о жизни вообще. Не стало исключением из общего правила и Однако ж оно и настораживает. Всеобщее нежелание спорить с "вполне приемлемым" почему-то не вызывает желания на этом "вполне приемлемом" сойтись. То есть Опять же, обратимся к словам. Примем, что Теперь посмотрим с этой точки зрения на такие явления, как общество и государство. И мы увидим, что с точки зрения свободного, распоясанного индивида, засучившего рукава и желающего Делать Что Он Хочет, общество выступает в роли мешающего, а государство - в роли Что такое общество? Это, во-первых, совокупность людей. И, во-вторых, та сила, которая удерживает их вместе. Эта сила проявляет себя во всякого рода "общественных связях", опутывающих общество множеством паутинок - начиная от норм приличий и взаимных обязательств и кончая конкретными людьми, которые могут "удержать за руки" или "не пустить в дверь". Отдельной разновидностью помех являются так называемые "обязательства" перед разными людьми, которые общество охотно навешивает на индивида (обычно без его на то свободного согласия) и от которых очень трудно освободиться. Государство же выступает преимущественно как карательная инстанция. Оно вступает в дело после того, как индивид применил свободу, а общество не сумело его от этого удержать. (Ну, например, убил кого-нибудь.) Тогда начинается "репрессия", кончающаяся обычно тем, что индивид не может "вкусить от результатов". Чего хочет либерал? Эмансипации от общества и государства. Чтобы общество ему не сильно мешало, а государство не сильно наказывало. Тут, однако, есть важная развилка. Ибо существуют две разные возможности добиться такого положения дел. А именно: можно желать либо гуманизации государства, либо его ослабления. И, соответственно, либо цивилизации общества, либо, опять же, его ослабления. Разница здесь вот какая. Слабое государство - это не то государство, которое наказывает умеренно и не очень жестоко, но всех равномерно. Такое государство называется не слабым, а "гуманным" или "умеренным". Слабое же государство - это государство, которое со всей силой и жесточайшим образом наказывает слабых, а сильных просто не может тронуть, и поэтому они избегают всякого наказания вообще. Государство же, как правило, срывает зло все на тех же слабых. Поэтому имеет место быть дивное сочетание полной безнаказанности для "больших" и настоящего террора для "маленьких". То есть это государство, в котором мент дубасит демократизатором какую-нибудь несчастную старуху или подростка, но заискивающе улыбается окатившему его грязью джипу с "мигалкой и номерами". При этом, разумеется, подвернувшимся под руку "слабым" достается дополнительно еще и "за тот джип". Точно так же, слабое общество - это не то общество, которое многое позволяет каждому из своих членов. Такое общество следовало бы именовать "терпимым" или "цивилизованным". Нет, слабое общество - это общество, которое цепко держит тех, кто не может вырваться, мешает и ставит подножки "своим" - но при этом боится и трепещет тех, кто стоит вне этого общества. Это общество, в котором своих не боятся, потому что они слабые и нестрашные, зато чужие пользуются репутацией опасных и уважаемых людей. В таком обществе свой всегда презираем и угнетаем, зато почитаем (хотя и не без тайной зависти и ненависти) всякий чужой: "богатей", "начальник", "центровой", "эффективный менеджер", "инородец", "иностранец". Последние персонажи, кстати, не случайно попадают в этот ряд: все эти фигуры для слабого общества и в самом деле сливаются в нечто единое - То, На Что Мы Не Можем Повлиять. С другой стороны, в отношении слабого общества всем хочется занять позицию иностранца: "уберите от меня лапы, грязные свиньи, я не ваш, я подданный заморского государства". Кстати, и самое "начальство" понимает себя именно как своего рода иностранцев, "подданных заморских", перед "этим быдлом" николико не ответственных. Теперь о том, что такое российский либерализм Что же у нас получается с "социальным либерализмом"? "Социальный" - это, собственно, "общественный". А либерализм в российском варианте - это идеология антисоциальная и антиобщественная. Понятное дело, что российский либерализм был, есть и будет идеологией агрессивного меньшинства, стремящегося к максимальной свободе рук. Однако возможна ли идеология "свободы для большинства"? Может ли российское общество увидеть перспективу свободы для себя? Повторимся. Свобода нужна сильному. Российское общество слабо. И пока оно слабо, оно понимает, что свобода нужна только ворам, убийцам и эффективным Из этого вывод. Идее СВОБОДЫ ДЛЯ БОЛЬШИНСТВА должна предшествовать идея СИЛЫ БОЛЬШИНСТВА. Точнее - идея, которая сделает российское общество сильным. Или совокупность таких идей. Такая идеология существует, и мы знаем, как она называется. Если посмотреть на любую успешную страну, в которой словосочетание "свобода для большинства" означает хоть что-нибудь реальное, то мы увидим одну и ту же картину: либеральная революция шла рука об руку с подъемом национального духа. И соответствующая идеология называется, как ни крути,
|
|
|
||