В начале июля министр культуры РФ Михаил Швыдкой подписал распоряжение о назначении 55-летнего Марка Горенштейна новым главным дирижером и художественным руководителем Государственного академического симфонического оркестра. В начале августа новый главный был представлен коллективу, и это представление прошло безо всяких эксцессов, которых ждали: известие о назначении прежняя (теперь уже) дирекция и часть оркестрантов приняли в штыки. В конце августа оркестр отправляется в первые гастроли с новым главным дирижером - в Италию. Первый концерт - памяти Евгения Светланова - состоится в конце октября.

Русский Журнал: Марк Борисович! Вас знают как главного дирижера и, конечно, как основателя оркестра "Молодая Россия". Обычно дирижеры ищут возможности руководить двумя-тремя оркестрами так, чтобы они располагались на разных континентах. Чтобы, как говорится, и себя показать, но и людей посмотреть... Вы, выходит, сэкономите на дороге: и ГАСО, и "Молодая Россия" прописаны в Москве...

Марк Горенштейн: Дело в том, что я не буду руководить двумя оркестрами...

РЖ: ..?

М.Г.: Меня перевели из "Молодой России" в Государственный академический симфонический оркестр России. В "Молодой России" будет новый главный дирижер. Кто он будет - я не знаю. Я понимаю, что для того, чтобы руководить двумя оркестрами, нужно две жизни, а у меня только одна. И я не совсем молодой человек, чтобы между двумя оркестрами разрываться. Я не умею работать вполовину. Госоркестр, который я вынужден был принять, находится, прямо скажем, в не очень хорошем состоянии. Для того чтобы сделать то, что я собираюсь, надо отдавать ему все время. А "Молодая Россия" сегодня в порядке. И когда будет назначение главного дирижера, вы об этом узнаете. И я тоже - потому что я тоже этого не знаю. И еще: на Западе дирижер, работающий с оркестром как главный дирижер, по контракту должен проработать с оркестром максимум три месяца. Не более. Три месяца в год, то есть - 12 программ. И он спокойно, не напрягаясь, может заниматься еще одним или даже двумя оркестрами. Но там в каждом оркестре жизнь налажена, у каждого - свой менеджмент, все работает и все в порядке и с музыкантами, и с инструментами, и со всем остальным. У нас, к сожалению, в России работать на одной улице в двух оркестрах невозможно просто физически. Не потому, что я не буду успевать дирижировать или мне придется что-нибудь учить дополнительно. Не в этом дело. Госоркестр, к сожалению - пусть люди на меня не обижаются, - но это сегодня даже не фундамент. Это - осколки фундамента. Если бы я начал рассказывать, что там происходит в смысле инструментария, укомплектованности, вы бы решили, что я говорю дикие вещи. За 10 лет, которые я не заходил в оркестр (а вообще я ушел из ГАСО 18 лет назад, когда я был скрипачом и уже много дирижировал), мне даже в голову не приходило, что там на самом деле происходит. В группе первых скрипок при штате в 20 человек (допустим, 20 не нужно, нужно - 18, хотя при моей идее структурной перестройки необходимо будет 21, но это - особая статья и долгий разговор) сидят 10 человек. И я не знаю качества их работы. У меня есть большие сомнения: я думаю, что некоторые из этих людей не должны работать в этом оркестре. Я знаю, кто эти люди, не буду их называть: будет конкурс в декабре, и тогда мы все услышим. Войну никому я не собираюсь объявлять, хотя мне некоторые люди из оркестра объявили войну сразу, забросали меня артиллерийскими снарядами и думали, что я погибну. Но это не так. Меня назначили, и я буду делать все, чтобы возродить этот великий коллектив. Который был великим в середине 70-х - в начале 80-х годов при Евгении Федоровиче Светланове, моем кумире как музыканте. Это - мой долг, этим только меня министр и уговорил, когда спросил меня: "Ты любил Светланова?". Я ответил: "Да, очень". Только как музыканта и дирижера, я не был большим поклонником его человеческих качеств, его человеческого отношения к музыкантам и тем людям, с которыми он общался. У меня с ним связаны своя история и свои сентиментальные отношения. Если бы не Евгений Федорович Светланов, я бы никогда не стал дирижером. Он - единственный человек в Советском Союзе тогда... Правда, был еще Тихон Николаевич Хренников, если быть абсолютно точным, - они написали письма в союзное министерство культуры, чтобы мне открыли место на дирижерском факультете любой консерватории. Меня не принимали ни в одну консерваторию никогда и ни под каким предлогом... Догадайтесь с трех раз, почему?.. В общем, письмо Тихона Николаевича Хренникова, которого я безмерно уважаю и которому безмерно благодарен, не произвело тогда впечатления, поскольку Тихон Николаевич - человек добрый и всем, кто к нему обращался, шел навстречу и подписывал письма. К этому в союзном министерстве привыкли. А вот письмо Евгения Федоровича Светланова, по-моему (а я помню все со времени приезда в Москву в 73-м году и до своего ухода из оркестра в конце 84-го), - первое и единственное в его жизни. Я этого никогда не забуду, несмотря на многие проблемы между нами, особенно когда мы расставались. Он был крестным отцом в дирижировании. Конечно, прошли годы, и я пересматриваю многие вещи, которые делал Евгений Федорович...

РЖ: Музыкальные?

М.Г.: Да, музыкальные, конечно. Проходят годы, и у каждого человека меняются представления о том хорошем и плохом, что было раньше. Я могу сказать к своей чести, что за 18 лет с того момента, как я ушел из Госоркестра, я ни одним словом не обмолвился о Евгении Федоровиче иначе, чем как о самом великом человеке. Что бы я не слышал и не чувствовал в этот момент.

РЖ: Пусть это будет банальностью, даже пошлостью - и все-таки есть правда в словах, что мы в ответе за тех, кого приручили. "Молодая Россия" - ваше детище. В определенном смысле вы один только и знаете те кнопки и клавиши, на которые следует нажимать, чтобы оркестр заиграл в полную силу. Придет другой (тем более, если назначение произойдет без вашего ведома), музыканты "побегут" в разные стороны. А я даже думаю, что не в разные, а в одну-единственную - к вам...

М.Г.: Конечно, "Молодая Россия" была одной из самых больных точек, когда мне предложили Госоркестр. Для меня это было не просто детище. Это - то, что я придумал на песке, просто на нуле - и вырастил из этого оркестр. Не мне судить, но вот после последнего Конкурса Чайковского, после заключительного концерта, где играл в первом отделении БСО, а во втором - наш оркестр, очень многие музыканты подходили и говорили мне совершенно фантастические слова о качестве нашего оркестра. Я давно знаю, что оркестр играет на высоком уровне, но это достигается огромным трудом, огромным тренингом, бесконечной и постоянной работой. Я не знаю, как я на это решился, но есть вещи, о которых я не договорил. Михаил Ефимович Швыдкой 1 июля в девять утра, когда я должен был написать заявление, дал мне на раздумья пять дней. У меня было три условия. Первое - что "Молодая Россия" сохранится, и это было главное условие. Второе - чтобы у меня был контракт на пять лет, потому что за два или за три года сделать что-либо невозможно. Можно гнать, спешить и лететь... Пять лет - более или менее приемлемый срок, хотя тоже построить оркестр на песке - чем сегодня является Госоркестр, то есть просто в абсолютно разваленном состоянии, - и за пять лет будет очень трудно. Хотя, повторяю, какое-то количество выдающихся музыкантов в оркестре осталось, остались от прежнего оркестра. Такие, как Звонов, Снегирев и некоторые, которые пришли за последние два года - в первую очередь концертмейстер оркестра Гиршенко, замечательный скрипач и выдающийся концертмейстер, я думаю, что лучший сегодня в стране. Капитонов, который сейчас представлен к званию народного артиста и которого я считаю лучшим концертмейстером альтистов в стране... Но "Молодая Россия" - то, что болит, и то, что меня тревожит по сей день. Я сразу сказал, что не смогу руководить двумя оркестрами, потому что 365 дней в году я отдавал "Молодой России", забросив свою карьеру на Западе и всякие свои отдельные выезды и концерты, потому что иначе в России работать невозможно... Результат, к которому пришел сегодня ГАСО, - говорит именно об этом. Если вы оставляете в России свое детище, свой оркестр на 15 минут, вы приходите и видите, что все уже сидят в разных углах, как тараканы расползлись и ничего уже нельзя сделать. Либо надо делать оркестр по самому высокому классу, либо работать на Западе, ездить и зарабатывать деньги. Я выбрал первое. У меня, конечно, очень плохо с материальным достатком.

РЖ: Вас в семье, наверное, не очень должны за это любить...

М.Г.: Моя жена была предупреждена с самого начала, когда мы только начали встречаться, - все, что я делаю, это совершенно не идет на благо семьи, семье остаются осколки, огрызки. Это правда. Работая в оркестре в Москве, невозможно не отдавать все оркестру. Люди, которые получают копеечные зарплаты, могут питаться только с того, что им дает дирижер. Если этого нет, нет и оркестра. Простой пример: "Молодая Россия" играла на конкурсе Чайковского на открытии, на закрытии, все туры пианистов и мне как дирижеру заплатили за это 9,5 тысяч долларов. Угадайте, сколько денег я отдал музыкантам, чтобы они ушли в отпуск хотя бы с какими-то деньгами? Девять тысяч ровно. 500 долларов я отдал в семью, иначе бы это был уже беспредел. Жена уже успела потратить всю сумму, все рассчитала, все придумала, а я пришел и сказал, что осталось всего 500 долларов. У меня такое есть любимое выражение: она залезла на потолок, и я две недели не мог ее оттуда снять... После назначения в Госоркестр я не поехал в Корею, а это был второй выезд за границу в этом сезоне - первый был до начала еще сезона, в Финляндию... Я потерял 9000 долларов, которые должен был получить за один концерт. Но если бы я поехал, некому было бы держать здесь руку на пульсе...

РЖ: Не будет ли у нового главного дирижера "Молодой России" одной-единственной проблемы: зная вас, любя вас, музыканты все равно пойдут за вами? И вы их знаете хорошо - к чему искать других хороших музыкантов?!

М.Г.: Вся проблема в том, кого назначат. Третье мое условие было такое: я не назначаю главных дирижеров, поймите меня правильно, но я просил, чтобы со мной хотя бы посоветовались. Если это будет нормальный человек, то я уже придумал схему, по которой в "Молодой России" не будет дыры. Может быть, я чрезмерно самоуверен, но я думаю, что самые выдающиеся люди из этого оркестра готовы идти на край света, чтобы только работать со мной. Я придумал схему, по которой эти люди смогли бы работать в двух оркестрах хотя бы полгода, чтобы новый дирижер за эти полгода придумал новый состав. Их все равно невозможно будет удержать, кто бы ни был новым дирижером. У нас отношения не как в оркестре, а как в семье. Есть обещание, об этом говорят давно, и я не знаю, случится это или нет на самом деле, но разговор идет уже давно о том, что с 1 января 2003 года будет повышение зарплат для пяти элитных оркестров. Госоркестр, БСО, Темиркановский оркестр, оркестры Большого и Мариинского театра - именно это было в СССР.

РЖ: И все-таки программа первого оркестра?

М.Г.: 24 октября, если оркестр начнет нормально работать, будет концерт памяти Светланова. Он уже объявлен филармонией. Этим концертом должен был дирижировать Синайский, открывать сезон, но он, как известно, бросил оркестр и даже не собирается отдавать долги. Хотя он мог сказать: "Друзья, я не хочу с вами работать, но в качестве приглашенного дирижера я обязательно отдам все свои долги". Так принято во всем мире. Только не в России и только не с Синайским, что для меня - загадка. Была такая программа: Третий концерт Рахманинова, солист - Денис Мацуев, и вторая симфония Рахманинова. Я считаю, что некорректно играть практически ту же самую программу, какой дирижировал Светланов на своем юбилее в Большом театре. Поэтому концерт по-прежнему будет посвящен памяти Светланова, но Денис Мацуев, которого я очень люблю и с которым много работаю, играть в этом концерте не будет. Он видел Светланова только на фотокарточке или по телевизору. А Николай Петров сыграл с ним 2000 концертов, поэтому я приглашаю Николая Петрова, выдающегося российского и советского пианиста. Он будет играть Второй концерт Рахманинова, любимый его концерт и любимый концерт Евгения Федоровича, который вместе они исполняли бесчисленное количество раз. А вместо Второй Рахманинова будет идти Вторая Скрябина, не менее любимая Светлановым симфония. Милости прошу приходить, кто сможет достать билет на этот концерт.

РЖ: У вас ведь есть какое-то количество любимых солистов. Кого из них вы пригласите теперь играть с ГАСО?

М.Г.: А они все работают с Госооркестром. И Виктор Третьяков, и Дмитрий Ситковецкий, и Максим Федотов, и Николай Петров, с которым мы работали с перового дня "Молодой России", и Денис Мацуев, который после последнего курса начал много с нами играть. И Николай Луганский, и Александр Рудин, и Александр Князев, многие-многие другие мною любимые люди и выдающиеся музыканты. Слова о том, что упала сейчас культуры сольного исполнения, - бред и болтовня. У нас есть выдающиеся музыканты, просто нет сегодня Советского Союза, который прежде стоял за спиной музыкантов. И сегодня никто никого не раскручивает, как это было когда-то. Виктор Третьяков - не меньшего калибра музыкант, по-моему, чем был Давид Ойстрах. А может, и побольше.

РЖ: На чем играют музыканты в ГАСО? И кто должен покупать инструменты?

М.Г.: Ужасные инструменты. А покупать должно государство. Но для того, чтобы государство их покупало, надо, чтобы кто-нибудь сказало ему об этом. Никто же не говорит об этом на протяжении 20 лет! В оркестре есть арфа, например. Ресурс арфы 20 лет. Угадайте, какого года эта арфа?

РЖ: А сколько лет оркестру?

М.Г.: Он существует с 1936-го года. Вот столько лет этой арфе... Это невозможно представить! Если бы мне рассказали это раньше, я бы никогда не согласился взять оркестр!.. Нужно 500 тысяч долларов срочно, чтобы купить какой-то инструментарий. Не самый лучший. Но не могут четыре флейтиста играть на трех флейтах. У меня в оркестре все играли на своих инструментах. И все - на хороших, потому что я вкладывал свои деньги. Не стану говорить, сколько. Если бы я ждал денег от Министерства культуры, мы бы встретились на том свете... Да, государство нам помогало: за все эти годы мы получили четыре фагота, пять валторн и арфу. Это мне стоило семи лет жизни и бесконечных хождений в Министерство. В Госоркестре никто никуда не ходил, никого это не интересовало, кажется, что людей интересовало в последние годы только возможность что-то, наоборот, вынести, вытащить. Я не успел это еще расследовать, хотя мне очень интересно, куда делись все хорошие инструменты. Например, фаготы, которые были списаны и проданы за копейки.

РЖ: Будете ли вы приглашать к сотрудничеству других дирижеров?

М.Г.: Что же, вы думаете, я один буду дирижировать?! В мире немало выдающихся дирижеров, но чтобы их пригласить, нужны деньги. Нельзя же приглашать человека "за спасибо", - дирижер должен знать, что он имеет дело с цивилизованной страной и с цивилизованным оркестром высокого класса. Понятно, что мы не сможем обещать, как на Западе, 15 тысяч долларов за концерт, но если мы заплатим хотя бы три тысячи, оплатим билет и хорошую гостиницу, к нам поедут с удовольствием, поскольку дирижировать в Большом зале консерватории - одном из лучших залов мира - честь для любого дирижера, включая Курта Мазура. Но сначала нужно привести оркестр в надлежащее состояние. Это же был скандал с Куртом Мазуром. Первый дирижер, наверное, в мире! Он просил на генеральной репетиции музыканта сыграть кусок, тот пообещал сыграть вечером. "Вечером я не хочу, я хочу сейчас!" В ответ он услышал хамство. И психанул, сказал, что больше сюда не приедет. Нужны хорошие музыканты. Музыкантам нужны хорошие инструменты, поскольку на ящиках играть невозможно. Когда я приведу в порядок оркестр, тогда можно об этом говорить. Это будет не скоро. Я не маг и не волшебник. Но в течение года, к весне музыканты будут играть уже иначе. В этом я абсолютно уверен.