Большой театр уже несколько лет пытается объяснить окружающим, что он идет в ногу со временем к вершинам оперного искусства. До последнего времени этот путь Большого больше напоминал кривую тропинку: последние премьеры театра, включая июньскую "Русалку" Даргомыжского, выглядели архаично и мало отвечали современной театральной эстетике.

Новый спектакль Большого - "Набукко" Джузеппе Верди - был создан, чтобы доказать всем, что у Большого открылось второе дыхание. В конце января исполняется 100 лет со дня смерти Верди, и не всякий театр в мире может похвастаться такой оперативностью. В первые дни милленниума и, как всегда, "впереди планеты всей". Выбор "Набукко" из всего вердиевского наследия представляется очевидным. В России его ставили последний раз 150 лет назад. "Набукко", несмотря на глупый сюжет, - динамичная опера с роскошными хорами и выигрышными сольными партиями. К тому же именно после премьеры "Набукко" в La Scala Верди обратил на себя внимание всей Италии (распевавшей хоры из этой оперы как патриотические гимны), а впоследствии и всего мира.

Над спектаклем работала уже утопившая "Русалку" пара - режиссер Михаил Кисляров и дирижер Марк Эрмлер. В "Набукко" из оркестровой ямы до зала вновь доносилось невнятное музицирование, которому невозможно подобрать определений и эпитетов. Но нынешнее творение Кислярова оказалось на порядок лучше предыдущих.

После клоунского балагана в "Так поступают все женщины" Моцарта (в Камерном музыкальном театре Бориса Покровского) и бутафорско-сказочной Руси в "Русалке" Кисляров наконец решил потрясти публику урбанистическим ландшафтом. Его создал художник Сергей Бархин. Вавилонская башня (многоэтажный железный панцирь) похожа на строительные леса, где вавилоняне-иудеи ведут свои бои. Межнациональный конфликт отражают и две стены, стоящие друг напротив друга. Каждая стена поворачивается к зрителю то одной стороной (цитаты из Торы), то другой (здесь уже - клинопись). Очень внятный антураж - все ясно как Божий день.

В этой незатейливой простоте - суть театрального подхода Кислярова. Глобальная режиссерская идея никогда не затушевывается, а наоборот, выдвигается на первый план и подминает под себя главных героев. Конфликт двух наций - угнетающей и угнетенной - оборачивается грандиозными хоровыми сценами, в которых действующие лица и исполнители тонут. Творческий почерк режиссера легко узнаваем еще по одной детали - любви к балетным интермеццо (в начале своего творческого пути Кисляров был балетмейстером). Легкая мобильная толпа хористов и танцоров, населяющих сцену, появляется и исчезает мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, и движется всегда в одном направлении, как будто отрабатывая какой-то сложный маневр. Очень шумно, но никогда - скучно.

Одиноким буревестником в массовых разборках язычников и евреев реет Людмила Магомедова, специально приглашенная на роль Абигайль, воинственной дочери Навуходоносора (или "Набукко" - в итальянском варианте). Эту чрезвычайно сложную технически партию может осилить только ее опытный голос. Горевать по поводу ее метода борьбы с высокой тесситурой - брать зал не качеством, а количеством - не приходится. На фоне своих вполне безликих коллег из Большого (Аскар Абдразаков, Владимир Редькин, Ирина Долженко) она выглядит подлинно народной героиней и лучшим транслятором реакционных идей вавилонской диаспоры.