Премиальный сезон подошел к концу. На пасхальной неделе был вручен белкинский Гран-при Валерию Попову (повесть "Третье дыхание", по моим сведениям, в скором времени выйдет отдельной книгой в издательстве "ЭКСМО", соучредителе и спонсоре премии). Все сложилось неплохо - и решение жюри было, по моим впечатлениям, в принципе одобрено литературным сообществом. Поворчали отдельные финалисты и их литературные болельщики, - всегда бывают недовольные, это во-первых, а во-вторых, безупречных решений не бывает. Что меня искренне порадовало - это серьезное внимание (заинтересованность, тщательность взгляда, продуманность реакции) коллег, литературных обозревателей: Лизы Новиковой в "Коммерсанте" (15.04.2004), Андрея Немзера, который на самой церемонии не смог присутствовать из-за командировки, но поведение и решение жюри трактовал вполне убедительно. Накануне праздника настроение чуть понизил Николай Александров, но ведь высказано мнение, а не искажена информация, - а мнение Николая Александрова я уважаю и ценю.

Но вот поздно вечером того же дня - 14 апреля - врубаю телеканал "Культура" с подводящим итоги Флярковским. Как на "Культуре" успели сделать монтаж? Пушкинской эпохи интерьер, горящие свечи, туалеты и мундиры начала 30-х... И в это самое художественное кино вставлен репортаж с нашей скромной церемонии - прямо из Овального зала. Публика, жюри, финалисты, интервью с председателем жюри этого года Мариэттой Чудаковой. И все звучит в материале такой мрачный лейтмотив - мол, умерла она, русская проза, умерла, умерла... Шепоток тихий заэкранный. На фоне колеблющихся огоньков свечей. И шум, треск, гром: а это Евгений Рейн выступает, член жюри, - эффектная фраза о высоте современной поэзии (увы, остающейся почти без читателя, ибо тираж лучшей поэтической книги прошлого года - "Фифиа" Олега Чухонцева - 500 экземпляров) и о деградации современной прозы, в которую Рейн погрузился при чтении "длинного" списка. Но ведь нашим-то телепапарацци только того и надо - они даже не стали дожидаться решения о лауреате, которого тот же Рейн приветствовал восторженно, стоя, бурно аплодируя. Нет, вместо всего этого Флярковский важно заключил: "Осадок остался". Осадок остался у меня, у зрителя теленовостей дня: и его, этот осадок, произвели как раз манипуляции вместо отчета. Так и хочется спародировать теле- умозаключения: я повестей финалистов (и лауреата) не читал, но скажу...

Волшебные изменения сюжета премии (и повестей, входивших в шорт-лист) я обнаружила и в газетах. В частности, в "Известиях": прежде всего, конечно, общенациональную газету хочется поблагодарить за внимание; я как автор идеи и координатор рада самому факту известинских откликов. И мощный фотопортрет Валерия Попова весьма украшает полосу. Уныние наводит заметка, из которой я поняла, что корреспондент Наталья Кочеткова вообще никогда ничего о прозаике Попове не слышала и книг его (в том числе и "удостоенной" лавров) в руках не держала.

"В этом году жюри отдало предпочтение Валерию Попову за повесть "Третье дыхание". Героем произведения стал отец автора, писатель Георгий Попов, которому сегодня исполняется 93 года".

Нет, не умерла повесть Белкина как жанр Пушкина; и мистификация никуда из русской словесности, особенно газетной, не делась... Ну, не "писатель" - 93-летний отец писателя Попова! И не "герой произведения"!! а всего лишь - движущийся образ на декорации-заднике сего текста, отчасти fiction, отчасти non fiction. Если бы корреспондент читала... Она не читала, но написала, а уважаемая газета доверчиво напечатала. Слава Богу, я с утра спохватилась, и, надеюсь, в федеральном выпуске была поправлена фактическая сторона дела, то есть сюжет.

А вот другая корреспондентка, Мария Кормилова из "Новых Известий", скорее всего читала. Правда, качество чтения у нее особенное. Из заметки от 15.04.2004 узнаем, что содержанием трагикомической повести Попова являются

"и звонкие поцелуи, и надуманная ревность, и радость жены от новых шмоток".

Ну ладно - по крайней мере, здесь все-таки главное действующее лицо - "супруга", а не мистификация (отец - писателя - писатель).

У Поволоцкой корреспондентка вычитала "список нянь и теть". А Михаила Тарковского, внука поэта и племянника кинорежиссера, лишила фамильных корней, хотя диплом финалиста приняла представленная публике мама прозаика - Марина Арсеньевна Тарковская.

Но корреспондентка пишет:

"Ничего общего с легендарной семьей этот писатель не имеет".

Позвольте, это в каком смысле?!

К концу заметки с выдающимся по искажению смысла и сюжета подзаголовком "Повесть о захвате "Норд-Оста" обделили премией Белкина" у корреспондента Корниловой стал невиданными темпами нарастать гражданский пафос.

"Однако главная интрига нынешней премии была связана с Андреем Дмитриевым, членом Русского ПЕН-Центра - организации писателей-правозащитников".

Поскольку и я сама, и многие из сидевших в уютном Овальном зале - уже давно члены этой самой организации, я, честно говоря, сильно подивилась такому акценту корреспондента. Но это было лишь началом целой политической тирады. Оказывается, Дмитриев написал "политическую", опасную повесть. (А мы-то в "Знамени" ничего такого не думали и, не сомневаясь, напечатали. Да и мне, откровенно говоря, привязка самого сюжета повести Дмитриевым к "Норд-Осту" показалась слегка надуманной, если не сомнительной. Ибо смысл повести у Дмитриева обратен тому, что пишет корреспондент "Новых Известий": личная жизнь и измена важней любого теракта.)

"Даже выдвижение политической повести в "шорт-лист" литературной премии значит многое. Пока на кинофестивалях в разных городах мира один за другим таинственным образом слетают с показа фильмы о Чечне и российских терактах, в литературных кругах об этих вещах говорят вполне свободно, хотя за них пока и не награждают".

То есть - испугалось жюри! Испугалось. Попову дали премию потому, что побоялись дать Дмитриеву. За "Норд-Ост".

Такая смелая позиция у смелой газеты. Читающей в сердцах литераторов.

Иван Петрович жив.

Мистификации продолжаются.

На следующий год надо учреждать дипломы "Выстрел" и "Гробовщик".

Вот так комментируют литературу. А не подобным ли образом в СМИ комментируется экономика, внутренняя и внешняя политика, дипломатия и т.д.? Неужели об этих важных материях, о событиях важнейших, пишут какие-то совсем другие люди? В отличие от литературных корреспондентов, знающие предмет? И откуда их, знающих, берут?