В уже неоднократно упомянутой мной дивной книге Рэймонда Флинна и Робина Мура "Случайный папа" есть занимательный пассаж. Семья новоизбранного американского папы Петра II перед Рождеством приезжает в Рим и удивляется. Как же так, город вроде католический, а с подготовкой к главному католическому празднику дело обстоит плоховато, не как в Америке? И веночков из остролиста и темно-красных цветов мало, и неоновых огней с надписями "Merry Christmas" почти нет, и песенка "Jingle bells, jingle bells" слышна редко. На мой-то взгляд, американизированная подготовка к Рождеству в Риме чувствовалась вполне ощутимо. Колокольчики звонили вовсю. Но об этом позже. Сперва - о Рождестве по-американски, то есть о том, как американцы справляли этот праздник в Американской академии в Риме.

Мы с женой - к счастью, ей удалось несколько дней назад присоединиться ко мне - оказались, в сущности, единственными, для кого Рождество, празднуемое с 24 на 25 декабря, было весьма относительным праздником. Чужим праздником.

Ни она, ни я не относимся к членам православной церкви, да и вообще не приписаны ни к одному из приходов, не принадлежим ни к какой другой религии или конфессии кроме агностической. Тем не менее по привычке Рождество для нас - в начале января, после Нового года. А тут все население, больше ста человек, состоящее сплошь из американцев разных исповеданий, а также из пары десятков итальянцев обслуживающего персонала, готовятся к своему величайшему ежегодному празднику. Есть, правда, религиозная еврейская семья из Израиля, как и положено, никакого внимания на гойское торжество не обращающая, но даже братья-сестры славяне, болгарские профессора Цочо Бояджиев и Лилиана Симеонова, Рождество празднуют вместе с католиками и протестантами. То есть так же, как прихожане церквей Вселенского константинопольского патриархата, Греческой и Кипрской православных церквей и, кажется, румыны. А сербов, грузин и прихожан РПЦ в AAR в настоящее время не имеется. Так что у нас - взгляд со стороны.

Итак. Как я уже писал в одном из предыдущих писем, подготовка к Рождеству началась еще в конце ноября. Были созданы комитеты и подкомитеты. Я, желая не быть букой, записался в подкомитет по производству поздравительных открыток. Из него меня заблаговременно исключили, объяснив, что в нем уже есть три человека, а больше - не надо.

Исключили, и ладно. Моим хорошим знакомым по Академии и соседям по этажу я поздравительные картинки все равно нарисовал. А более того и не особенно хотелось.

Затем в гостиной поставили огромную елку - 10 декабря. Она сразу начала осыпаться, но наполнила помещение чудесным хвойным запахом. Кроме того, гостиную, столовую и бильярдную украсили цветами - наконец не оранжевыми, а темно-красными. На ворота Академии повесили темно-зелено-красный венок.

Стали собирать деньги на подарки детям сотрудников Академии.

На доске объявлений появилась информация о подготовке к Potluck Dinner 25 декабря. О том, что это такое, - далее.

А Шон Андерсон, постдокторант Калифорнийского университета, специализирующийся в визуальной репрезентации архитектуры средствами фотографии, видео и цифровой анимации, и члены возглавляемого им театрального комитета готовили рождественский спектакль для детей.

Который и был дан днем 15 декабря. Я шел на него с опаской: ненавижу самодеятельность. В нее обычно канализируется все самое отвратительное, что есть в профессиональном искусстве. И ошибся - спектакль получился на славу. Настоящая Commedia del'arte, развеселая, с садистической гиньольной подкладкой, Шон в роли вредной феи Бефаны, итальянской бабы-яги, оказался, боюсь, лучше, чем в роли теоретика архитектуры, а дочка одного из итальянских сотрудников Академии, игравшая омерзительную помощницу Бефаны, и вообще прирожденная трагикомическая актриса. Глядишь - вырастет в Мазину.

В Академию начали подтягиваться родственники ее насельников - папы и мамы, братья и сестры, бой- и герлфренды. Правда, часть "академиков" Рим покинула - отправилась праздновать Рождество на родину.

А тем временем разгоралась подготовка к рождественскому Potluck Dinner. В первый раз увидев оповещение об этом событии, я догадался, что это праздничный стол в складчину; выражаясь словами Козьмы Пруткова, "это будет завтрак и вместе обед, итак правое плечо вперед".

Но что за potluck? Что за горшок-счастье? Дед Мороз, он же Санта, в него, что ли, подарки кладет?

Спросил американцев. Сказали: а это как у индейцев, когда они устраивали совместные пиршества. Спрашиваю: potlatch, наверно? Какой еще потлатч, говорят, потлак - вот что это такое. Индейцы, в общем. У нас в Америке многое с индейцами связано.

Невежды, одно слово, а еще американские интеллектуалы-академики. Не слыхали, видать, про великого голландского культуролога Йохана Хейзингу, в своей основополагающей книге "Homo Ludens" ("Человек играющий") одним из первых серьезно задумавшегося про обычай под названием потлач, бытовавший среди племен квакиутль и тлинкит на северо-западе США. Раз в год они устраивали грандиозное пиршество, на котором пожиралось немыслимое количество пищи и раздавалось огромное количество ценностей.

Потом до следующего потлача индейцы сидели в скудости и копили средства для того, чтобы вновь ухнуть их в никуда. А без этого - по их верованиям - жизнь стала бы совершенно невозможной.

Размышления о потлаче после Хейзинги, определившего этот ритуал как сакральное состязание в уничтожении собственного имущества, стали одним из любимейших занятий французских поструктуралистов. Так, Жан Бодрийяр великолепно связал потребительские эксцессы постиндустриального общества с архаическими ритуалами североамериканских индейцев и с жертвенным расточительством как магическим действием, направленным на спасение общества от неминуемой катастрофы.

Типа чем больше потребляешь и уничтожаешь, тем крепче основы тотального симулякра, каковым и является наше общество.

Ну и ладно. Не о потлаче, в конце концов, речь, а о потлаке, то есть американском Рожестве.

Желающим участвовать в Potluck Dinner предписывалось записаться в один или несколько комитетов.

1. Приготовление пищи (подкомитеты - закуски, основные блюда, десерт).

2. Предоставление напитков (воды, соков, вина, алкоголя).

3. Накрывание столов.

4. Уборка со столов.

Причем уточнялось, что каждый, желающий быть на потлаке, должен принести столько припасов, чтобы хватило не только ему, но и соседу.

Мы с женой записались в два комитета - второй (подкомитет 2) и третий. То есть купили вина и приготовили пищу, каковой оказалась курица под соусом из светлого пива и белого изюма, с луком-шалотом, запеченным с беконом.

Курица на потлаковом столе вообще почему-то преобладала. Была скучная курица типа Kentycky Fried Chiken, и наша курица по-французски с луком-шалотом, скажу без лишнего бахвальства, с ней конкурировала очень успешно. Но отчасти ее затмевала курица по-мексикански, этакое сладко-острое чахохбили с черными бобами и кунжутными семечками, приготовленное художником Чаком из Сан-Диего.

А еще была масса всевозможных блюд из пасты, несколько разновидностей с большим или меньшим успехом приготовленного ризотто, жаркое из баранины в исполнении жены директора Академии профессора Лестера Д. Литла Лейлы Гандини и множество десертов - от итальянских, вроде тирамису, до ирландского пудинга с шоколадом и гусиным жиром.

Все это было поглощено довольно быстро и запито немалым количеством потлакового вина разного качества, а также "Джеком Дэниелсом", скотчем, водой и соком.

Но все было очень чинно. Подозреваю, тлинкиты и квакиутли свое кровное имущество разоряли с большим шиком и размахом.

Завтрак, он же обед, начавшийся в пять пополудни, к половине восьмого завершился, и все разошлись по своим местам. Только младшая часть популяции Академии сползла в город с холма Джаниколо и продолжила празднество в заведениях "Трастевере" и "Тестаччио".

В общем, так себе потлач, это американское Рождество в Риме.

Так что лучше уж об итальянском Рождестве по-итальянски.

Нет, американцы на итальянцев в праздновании Рождества явно повлияли. Перед половиной магазинов красовались механические Санта-Клаусы, совершавшие бедрами развратные движения и мурлыкавшие про "Колокольчики, звените".

Улицы мерцали неоновыми огоньками - правда, довольно скромными и не уродовавшими Рим.

Перед всеми церквями стояли елки (по соседству с зонтичными пиниями и пальмами выглядели они диковато), а кроме елок на фоне романских и барочных фасадов красовались однотипные пластмассовые Санта-Клаусы в два человеческих роста.

Но исконное, римское, итальянское, католическое все же побеждало.

Улицы устлали красными коврами - прямо как для выхода императора или первосвященника. В вечернем небе светились гирлянды с надписью "Auguri" - древнеримским, христианами унаследованным благопожеланием. А жители города скупали в огромных количествах куличи - совершенно такие же, как русские пекут на Пасху.

На площади Навона во всю ее немалую длину раскинулся рождественский базар - все, что надо для украшения праздника и для его гастрономического аккомпанемента. Но главным товаром на этот базаре были всевозможные presepio - то есть "вертепы" или "ясли", как кому больше нравится.

И здоровенные, ценой больше 1000 евро, и скромненькие. И готовые, и полуфабрикаты. Строительные детали для "вертепов" из натуральных материалов - сосновая кора, доски, ветки, засушенный мох и трава - и всяческая синтетика. Разумеется, многие тысячи фигурок и предметов обстановки, которые в "вертеп" надо поставить. Младенцы Иисусы, Девы Марии, святые Иосифы, темнокожие волхвы, пастухи и пастушки, коровы, овцы, козы, верблюды, слоны, кошки, курицы, ослы, собаки, табуретки, столы, бутылки, тарелки, стаканы, колыбели, светильники и прочее, и прочее, и прочее. И микроскопического размера, и вполне внушительного.

А все римские церкви, от Св. Петра и Св. Иоанна Латеранского до совсем маленьких и бедненьких, приняли участие в соревновании у кого presepio лучше.

В сущности, это было состязание в том, у кого китч безумнее, а по части китча католики, особенно южные, большие мастаки.

В древней, очень строгой, очень стройной церкви Санта Мария ин Космедин капеллу, где разместился "вертеп", разукрасили разноцветными лампочками так, что она более всего походила на игорное заведение московской сети "Вулкан".

Впрочем, католикам в религиозном отношении к электричеству могут дать фору иные православные. В Греции уже лет тридцать назад распространился жанр "электрических икон". Это вполне канонические образа, изготавливаемые индустриальным образом в мастерских Греческой церкви. Но их оклад по периметру усажен лампочками. Втыкаешь вилку в штепсель - икона начинает изливать, так сказать, "фаворский свет". Захотелось спать - выключаешь икону, и доброй ночи! Жалко, о. Павел Флоренский не дожил до этого изобретения, оно, полагаю, добавило бы кое-что в его гениальные размышления о сущности иконы.

В чудесной Санта Мария ин Трастевере местные умельцы обратились к новым технологиям. Фоном для традиционного "вертепа" служила обработанная на компьютере фотография: по площади, где эта церковь расположена, вперемешку слоняются современные жители Трастевере и туристы, а также персонажи из кинофильма "Бен Гур".

В аскетической монастырской церкви Санти Кватри Коронати "вертеп" выглядел как произведение третьесортного сюрреалиста с явно неуравновешенной психикой. Видимо, он должен был изображать пейзаж Палестины, но в церковных потемках, скудно подсвеченный цветными лампочками, смотрелся несуразным нагромождением голубовато-лиловых лопнувших яиц и пузырчатых волн.

Но самые отличные "ясли" были устроены в базилике Санта Мария ин Арачели, одной из самых красивых церквей Рима.

Про нее - необходимо отступление. Когда была построена эта церковь, стоящая на Капитолийском холме, неизвестно, но в VIII веке она считалась старой. И существует легенда, что в день, когда родился Иисус, императору Октавиану Августу явилась Богородица, а Тибуртинская Сивилла заявила ему, что на свет пришел тот, кто величием превзошел всех людей. В честь этого Август построил храм Алтаря неба (Ara Coeli), на месте которого потом и возникла Санта Мария ин Арачели, церковь очень чтимая и украшенная многими шедеврами.

Главной же духовной ценностью этой церкви, Рима, да и всего католического мира является Сан Бамбино, изображение младенца Иисуса.

По преданию, эту куколку ростом сантиметров в тридцать вырезали из кипарисового дерева, росшего в Святой Земле, ангелы, а потом она чудесным образом явилась в Риме. Если это так, то у ангелов был чудовищно дурной вкус. Сан Бамбино - это румяный пупсик с голубыми глазками, весь опутанный золотой парчой, увешанный драгоценными камнями и увенчанный монгольского вида золотой короной.

Правда, что именно изваяли ангелы, утверждать трудно: в 1994 году Сан Бамбино похитили злоумышленники, он так и не был найден, а чтимый ныне образ - современная копия.

Весь год Сан Бамбино обычно находится в посвященной ему капелле. В рождественские недели он ее покидает, устраивается в другой капелле церкви Санта Мария ин Арачели, где оборудуют presepio.

Это - зрелище не для слабонервных. В нижнем ярусе - иллюзионистические, в полный рост статуи Девы Марии, Иосифа, волхвов и овец, наряженные в ризы мерзкого лимонного, лилового и голубенького цветов. Над всем этим клубится что-то жуткое, вырезанное из картона, расписанное "истошными" оттенками и долженствующее изображать разверзшиеся небеса, Саваофа, ангелов, облака, фаворский свет и предстоящих святых. А посреди всего этого, стоя на пунцовой бархатной подушечке, сверкает всем своим золотом и лалами-яхонтами ангельско-человеческого производства Святой Младенчик.

Окончательную абсурдную убедительность сему апофеозу католического китча придает то, что в соседней капелле - изумительные, просветленные фрески Пинтуриккио, посвященные житию св. Бернардино.

Я бы пальму первенства в вертепном творчестве отдал Санта Марии ин Арачели. Но не мне решать, для того есть куда более компетентные лица. Да и вообще - нет предела совершенству.

Как мне рассказал один литовский друг, несколько лет назад в вильнюсском Бернардинском костеле тоже решили отличиться. И загнали за загородку, в обширный "вертеп", живых овец. Овцам там быстро надоело, они сломали загородку и начали слоняться по церкви, всюду роняя свои катухи. Литовский друг, верующий католик, человек, совершенно не склонный к святотатству, сказал, что это только добавило празднику благостности.

А я, отводя от себя подозрения как в прокатолических настроениях, так и в бесчувственности к духовному, сообщу, что Рождество в Риме еще раз и очень мощно утвердило меня во мнении, что Дух дышит, где хочет. В полдень 25 декабря с интервалом в несколько секунд зазвонили колокола всех римских церквей, и город оказался под величественным акустическим куполом. И это напомнило впечатление, испытанное в Риме-2, в Стамбуле, когда я впервые туда попал. А случилось это аккурат на Рождество. С Голубой мечети раздался призыв муэдзина к молитве, за ним зазвучали, присоединяясь друг к другу и воздвигая звуковой храм, голоса муэдзинов всех других мечетей Царьграда.

И в Риме-2, и в Риме-1 я с радостью повторил слова рождественского песнопения - "Gloria in excelsis Deo, et in terram pax, in hominibus benevolentia" ("Слава в вышних Богу и на земли мир, в целовецех благоволение").

Так что с наступающим Рождеством, русские православные, и с наступающим Новым годом!

А я в новогоднюю ночь пойду бродить по Риму, испытывать судьбу. Ведь если правда, что римляне на самом деле в эту ночь выбрасывают в окна всякие ненужные вещи, то на голову может запросто свалиться что-нибудь тяжелое.