|
||
/ |
"Буржуй разговаривает!", или Адекватная идентичность гуманитария Дата публикации: 30 Января 2002 1. Левые и интеллигенция Начну со сцены, на которую я наткнулся, перечитывая подборку Без этой сцены, очень модной лет десять назад, или без ее аналогов нельзя понять, как именно происходит идентификация современного гуманитария, творческого интеллигента - режиссера, сценариста, филолога, художника, арт-критика, музыканта и тех, кто только пытается ими стать. В наиболее подвижном и заметном своем варианте они называются "богемой", в столице есть несколько Их, творческих гуманитариев, сегодня слишком много, чтобы всерьез допустить, что среди них нет людей, потенциально полезных для участия в антикапиталистическом протесте. Чисто социологически не может быть такого числа дружных трусов, карьеристов и искренних буржуазных либералов сразу в одном слое. Тем более что левые нуждаются в них, сегодня каждый митинг должен быть срежиссирован как драматическое шоу, каждая акция должна стоить театрального перформанса, каждое воззвание должно звучать как хит, без этого для медиа, а значит - и для остального общества, глядящего на реальность в телевизионное окошко, сопротивление останется скучным, отпугивающим, чуждым, может, иногда и полезным, но в итоге "непривлекательным" занятием. Где же они в таком случае? Где рок-музыканты, поддерживающие политзаключенных? Спектакли солидарности с голодающими? Альтернативное кино, передающее пафос забастовок? Клипы, смонтированные из столкновений с милицией и перекрывания рабочими трасс? Пресс-конференции писателей и выставки художников против участия нашей страны в империалистической агрессии? По всему остальному миру таких примеров более чем достаточно. Вспомнить хотя бы кампанию модной британской группы CLF вместе с докерами против строительства в Лондоне астрономически дорогого монумента наступавшему Миллениуму или активное участие мега-звезды Боно из 2. Новая идентичность По-моему, гуманитариев тормозит их нынешняя неадекватная идентичность, то есть ложное, химерическое самовосприятие. Образно выражаясь, они боятся, что на митинге, куда они, допустим, придут, все тот же беспогонный и некультурный человек скажет про них: "буржуй разговаривает". Парадокс же в том, что пока они боятся этой фразы и этого человека (автоматические ассоциации с булгаковскими Шариковым и Швондером), то есть пока этот митинг остается для них чужим и даже враждебным, "чьим-то", они действительно остаются психологическими буржуями, остаются в идеологическом плену. Их идентичность по-прежнему подчинена интересам буржуазии, на которую они, чаще - бессознательно, работают, но к которой никогда не будут принадлежать. Как говорил председатель Мао, это "первичное противоречие всей их ситуации". Слово "буржуазность" ввел в популярный европейский обиход Альтернативная, более адекватная и, как следствие, радикальная идентичность современного гуманитария начнется там, где он преодолеет свой страх. Но как это может произойти? Только если он сменит адрес своей солидарности. С кем он солидаризуется сегодня, безуспешно пытается совпасть? С неким "цивилизованным бизнесменом" или работающим в интересах этого бизнесмена чиновником. Большинство режиссеров глотают слюну, мечтая о судьбе Михалкова, которому Актуальная задача радикалов состоит в том, чтобы доходчиво предложить гуманитарной интеллигенции иной объект солидарности, более подходящий. Во-первых, объясняя, что общих интересов на самом деле у художника и банкира нет и быть не может, это "общность" всадника, который правит, куда ему нужно, и лошади, которая под ним скачет, куда прикажут. Художником всегда при капитализме пользуются, ему бросают кость, потому что буржуа - это собственник, эксплуататор, нуждающейся в интеллигенции только как в обслуживающем персонале, оформляющем и украшающем мрачноватую реальность, навевающем "золотые сны", "расцвечивающем рабство" и т.д. Гуманитарий же снимает, пишет, сочиняет, анализирует, то есть он - наемный работник, вынужденный продавать системе свои возможности и результаты труда. Цель буржуа (в точном, марксистском смысле) сделать художника таким же буржуа (в смысле образном, флоберовском), то есть не делясь с ним своей буржуазной собственностью на нефть или автозаводы, но требуя от него "правильного", буржуазного взгляда на реальность. Цель художника с точки зрения левых - освободиться от этой химеры и поставить все с головы на ноги. Буквально в нынешнем году этим вплотную наконец занялся леворадикальный Интернет в лице Итак, в разговоре с гуманитарием или о нем левые начинают с разотождествления по схеме: "ты - не он, он - покупает тебя, ты - его товар, ваши цели - противоположны, неужели это тебя устраивает?". Новый адрес солидарности - наемный работник. Если гуманитарий ощущает себя не как богемный друг бизнесмена и не как довольный жизнью дизайнер банкира, а как наемный работник, которого наниматель использует в своих целях - искажая, упрощая, извращая, сводя на нет суть его творчества, - при таком самовосприятии, даже продаваясь, он будет чувствовать нарастающий внутренний протест. С этого раздражения, с этой неудовлетворенности своей социальной ролью, начинается поиск других друзей и товарищей. Как только новый адрес солидарности найден, гуманитарий говорит себе: "Я эксплуатируемый, и не имею шансов самовыразиться в этой системе, а значит, я имею шанс самовыразиться в антисистеме, в сопротивлении, символически и реально совпав с радикально настроенными группами и слоями". Перестав быть флоберовским "буржуа" и по-аверченковски "разговаривать, как буржуй", гуманитарий осознает себя пролетарием умственного труда. По моим ежедневным наблюдениям, большинство гуманитариев - не только образованные, но и неравнодушные люди - без хамского восторга относятся к обществу потребления и вестернизации, ценят высокие образцы искусства, в том числе и откровенно антибуржуазного. Настоящий шаг мешает сделать главное - навязанная буржуазией в форме таких вот аверченковских анекдотов неадекватная идентичность, любимый образ богемы, далекой от политики и живущей в метафизической вселенной своего воображения, спонсируемой капитализмом. При словах "класс", "революция", "социальная ответственность", "общественная миссия", "идеологическая роль" эти неплохие люди морщатся и противопоставляют всей это "скукоте" свои фиктивные альтернативы - оккультизм, дзен, суфизм, растаманство, психоделический мир легких наркотиков, эстетизацию монархии, дикий туризм в экзотических регионах и черт знает что еще. Слова же о том, что растаманский культ на Ямайке - это антиимпериалистическое движение против "американского Вавилона", магистр неотамплиеров Теодор Ройсс был активным анархо-синдикалистом, психоделическую революцию в 60-х ее пророки понимали как первую стадию социальной, а монархия держалась не на "сакральных полномочиях династии", а на столыпинских галстуках и ленских расстрелах, просто пропускаются мимо ушей как курьез, разрушающий душеспасительный миф и потому не стоящий внимания. Когда сюрреалист С позиций левых, чтобы ожить и стать по-настоящему востребованным, гуманитарию необходима сегодня новая идентичность, а именно - роль носителя революционной альтернативы этому миру. Сделать это не так уж сложно, если идти вышеизложенным путем. Задача левых - помочь в этом тем, кто на такое способен. Без этого все останется, как сейчас, в своих смутных надеждах на лучшее интеллигенция бросается то к 3. Хорошо забытая старая аргументация. Лучше всего в этой самой борьбе им помогают два аргумента. Во-первых, ссылка на иностранный опыт. Весь двадцатый век среди ярких творческих людей на Западе сторонников капиталистической системы не сыщешь днем с огнем, нейтралов не так уж много, а вот противников - сколько угодно. Почти все авангардисты сотрудничали с левыми, остальные - с фашистами. Сорбонна была и остается рассадником "марксистской ереси". Нынешние голливудские звезды Сюзен Сарандон и Тим Роббинс и с ними модные музыканты Мано Чао и Танино Каратоне поддерживают антиглобалистов, не говоря о таких писателях, как недавно прославившиеся Чак Паланик и Стюарт Хоум, которые и есть эти самые "антиглобалисты". Известнейший французский социолог Бурдье ходит в обнимку с фермером Бове, срывшим с лица земли "Макдональдс", а популярнейший из ныне здравствующих латиноамериканский прозаик Эдуардо Галеано как может рекламирует мексиканских повстанцев-сапатистов. Влиятельнейший философ и психоаналитик нынешней Европы - Славой Жижек - проводит теоретические конференции, реабилитирующие Ленина. Ванесса Редгрейв не только актриса мирового уровня, но - который год спонсирует троцкистов, дружит с Организацией Освобождения Палестины и играет Брехта в дешевом театре, открытом левыми для рабочих. У Микки Рурка, совсем уж простого парня, и у того на плече наколка в поддержку ИРА, а безвозмездно вкладывал гонорары в эту самую ИРА, как недавно выяснилось, Джонн Леннон. Второй аргумент - реанимация традиции русской интеллигенции, которая была антибуржуазной с момента своего появления полтора века назад, то есть родилась одновременно с русской буржуазией как ее яростный оппонент на всех уровнях. Кружки разночинцев, в которые входили почти все более-менее известные писатели, критики, филологи, этнографы той поры, начиная с молодого Достоевского и заканчивая Короленко. Лондонская деятельность Герцена, его дружба с Тургеневым и феномен тогдашней революционной эмиграции. Борис Березовский, кстати, отлично понимает всю потенциальную харизму этого не задействованного пласта и именно поэтому называет свой лондонский информ-проект "Колокол", по-герценовски, рассчитывая на очередную путаницу в мозгах, а точнее, в бессознательном, богемы. Так или иначе подавляющее большинство дореволюционных интеллигентов сочувствовали социализму, способствовали борьбе за него и отлично отдавали себе в этом отчет. Система пыталась противопоставить этому так называемый 4. Лакмус важнейшего из искусств Легче всего идентичность отслеживается в кино. В 80-х паролем идентичности для гуманитариев были захаровские фильмы с Левые могли бы махнуть на эту породу людей рукой, но, помимо идентичности собственной, именно посредством интеллигенции воспроизводится идентичность народа, пресловутых широких масс. И здесь все не менее интересно. Вернемся к кино: комедии Гайдая 70-х сменились в 80-х "Москвой...", которая "...слезам не верит", а потом "Богатыми...", которые "...тоже плачут", "Сантой-Барбарой" и прочими бесконечными историями семей. В 90-х же самыми удачными были несколько фильмов "Особенностей национальной охоты", в которых народ находил себя сильно пьющим на природе, симпатичным, непредсказуемым и ни к чему более не пригодным персонажем. Это был первый вовремя и старательно исполненный социальный заказ буржуазии. У такого народа можно было "отприватизировать" в свою пользу хоть маму родную, если только вовремя ему налить и находчиво придумать тост. Но к концу 90-х заказ изменился, все, что полагается, уже было поделено, и прежние рекорды побил "Брат-1" и особенно - Чтобы иметь не только в элитарном, но и в массовом искусстве иную, альтернативную идентичность нации, непосредственные изготовители образов этой идентичности должны сменить свою собственную, переписать автопортрет, отказавшись от выгодных буржуа иллюзий. Каким образом это может происходить, я пытался ответить в этой статье.
|
|
|
||