"Конец истории" как успешное завершение проекта "американской мечты"

Летом этого года Фрэнсис Фукуяма опубликовал статью "Началась ли история опять?", которая как бы приводит его фундаментальный прогноз о "конце истории" в соответствие с изменениями, произошедшими в мире после событий 11 сентября 2001 года. Общий вывод, впрочем, остался прежним и это настораживает.

Дело в том, что Фукуяма (как десять лет назад, так и сегодня) строит свои рассуждения, находясь внутри текущего политического процесса, и оперирует атрибутами американского политического проекта. У этого подхода есть один существенный дефект: он не учитывает в должной мере культурную составляющую, которая, в сущности, и является главной доминантой, организующей жизнь.

Фукуяма исходит из примата "западных ценностей", которые, по его мнению, "являются не только результатом западного христианства, но олицетворяют собой более универсальный процесс". Ссылаясь на то, что "американские институты и ценности выражают универсальные цели, которые будут разделять люди всего мира, если им предоставить такую возможность", Фукуяма делает вывод - мейнстрим истории направлен на "конвергенцию поверх культурных границ".

Вопрос о цели и смысле истории, над которым европейская философия билась много веков (да и сейчас еще продолжает), Фукуяма решает как истинный гегельянец. Под историей он понимает "эволюцию человеческих обществ через различные формы правления", а "современную либеральную демократию и рыночный капитализм" - называет "кульминацией" истории.

До начала 90-х, по его мнению, на пути истории стоял СССР, а теперь, дескать, остались пустяки - преодолеть сопротивление "исламо-фашизма". Сомнений в том, что это будет сделано в ближайшее время у него нет, просто потому что "в Азии непреодолимые культурные барьеры для модернизации обнаружить трудно".

Ну, это смотря каким образом пытаться их "обнаружить".

Фукуяма делает это просто и наглядно. Сначала "находит" одну "азиатскую ценность" - авторитаризм - и сразу же доказывает, что она никакой ценностью не является - потому что, дескать, "Южная Корея и Тайвань проводили демократизацию по мере того, как становились богаче, а Индия... является успешной демократией с первого дня...". И все. Доказательство методом индукции - Спиноза с его сложной системой математической этики отдыхает. Культурное различие желтой, индийской и арабской Азии в расчет не принимается вообще.

Тут впору озаботиться состоянием уже не азиатской, а американской культуры и напомнить, что термин "история", понимаемый как некое поступательное движение, а не только как хронология, является атрибутом западной цивилизации, которая оформилась в нечто цельное после веков кипения гремучей смеси христианства, античности и варварства. И вопрос - что такое история, поставленный именно в европейской культуре, окончательно до сих пор не решен. Доминирует представление об "истории" как о некой динамике. Это не всегда рациональное "поступательное движение", но практически всегда - развитие.

Без преувеличения "великий" западноевропейский историк Йохан Хейзинга считал, что "история - это попытка человечества осмыслит свою культуру". В русской культурной традиции, помимо других, существовал и мистический подход, в качестве иллюстрации которого можно привести рассуждения литературного персонажа - Николая Веденяпина, родного дяди главного героя романа Б.Пастернака "Доктор Живаго".

"Можно быть атеистом, можно не знать, есть ли Бог и для чего он, и в то же время знать, что человек живет не в природе, а в истории, и что в нынешнем понимании она основана Христом, что Евангелие есть ее обоснование.

А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению. Для этого открывают математическую бесконечность и электромагнитные волны, для этого пишут симфонии. Двигаться вперед в этом направлении нельзя без некоторого подъема. Для этих открытий требуется духовное оборудование...

Истории в этом смысле не было у древних. Там было сангвиническое свинство жестоких, оспою изрытых Калигул, не подозревавших, как бездарен всякий поработитель... Века и поколенья только после Христа вздохнули свободно. Только после него началась жизнь в потомстве, и человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти, умирает, сам посвященный этой теме".

Что бы ни говорили философы и политики, именно подобное ощущение включенности в историю, осмысляемое как бессмертие, преобладает в русской культуре. В частности, его транслируют поэты.

Хорошо известный всем А.Тарковский (1965 год):

... Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.

Живите в доме - и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом, -
А стол один и прадеду, и внуку:
Грядущее решается сейчас,
И если я приподнимаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.

...

Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла...

Или из поэзии начала 90-х, Елена Исаева:

Женщине ничто не помешает -
Ни чума, ни буря, ни война.
И подруги сыновей рожают
В эти роковые времена

...

И пока мы делаем свое,
Ни за что Россию не уморит
Ни один из лидеров ее.

Как быть с этой "историей"? Она тоже кончится с "полной и окончательной победой" демократии и либерализма во всем мире?

Как ни печально, но это можно себе представить лет эдак через 200 при условии победного шествия по всей планете примитивизма американской массовой культуры. Процесс уже пошел, в первую очередь за счет "самого важного и массового из искусств" - кино.

Вместо "жизни в вечности" или уже изрядно надоевшего всем психологизма, американское кино предъявляет нам "личную жизнь" героев, приправленную наездами марсиан и чудовищ да гостями из "потустороннего мира". Пафос - неизменно гуманистический, на фоне гигантских пауков особенно очевидна хрупкость и незащищенность людей, а значит, особенно ценно благополучие в самом широком смысле этого слова.

Вот, например, что говорит очень положительный герой фильма "Знакомьтесь, Джо Блэк", могущественный медиа-магнат (в исполнении Энтони Хопкинса - помните, "Молчание ягнят"?) накануне смерти - "Я желаю вам прожить жизнь так же счастливо, как я. Чтобы вы могли проснуться в одно утро и сказать: "Мне больше нечего хотеть".

При таком подходе "свершенность" жизни понимается как удовлетворение всех желаний, а не как достижение мудрости через осознание их тщетности. А еще это означает, что достичь "цели жизни" может далеко не каждый. Кинематографический медиа-магнат уходит из жизни совершенно удовлетворенным, а простая негритянка - совершенно уставшей (один из эпизодов того же фильма).

Такая вот "протестантская этика".

Однако, после 11 сентября эта далекая от совершенства, но внешне вполне благополучная мировоззренческая система начала расшатываться. Пошли разговоры о том, что для отражения атаки исламского терроризма западная цивилизация должна научиться "показывать зубы", отказать от расслабленности и изнеженности, понять, что, продолжая исповедовать принципы гуманизма, она обречена на гибель. Некоторые из наших бывших "властителей дум" были весьма категоричны.

В.Аксенов - "Ислам ведет войну с нами, и с каждым годом, как мы видим, эта война становится все более непримиримой... Мы должны перестать "играть в поддавки" ... не сползать в пораженчество. Тогда мы не проиграем..." ("Московские новости", 03.10.2001).

М.Веллер - наша цивилизация погибнет, если не сумеет "отказаться от привычки ценить каждую человеческую жизнь выше, чем само существование социуама в целом" и не предъявит террористам "своих смертников" ("Собеседник", 11.10.2001)

В.Войнович также акцентирует внимание на "гуманистическом разложении" западной цивилизации" и призывает к "войне без правил" ("Известия", 13.10.2001).

С точки зрения здравого смысла все это верно, единственное, что настораживает - это призывы отказаться от гуманизма, который, как известно, является базовым принципом западной цивилизации и культуры. Принципом, на который нанизана куча всяких ценностей вроде "приоритета личности", "прав человека", "пацифизма" и пр. Отказ от всего этого должен быть очень серьезно мотивирован.

Христианство первых веков, еще не обремененное наследием Ренессанса, решило аналогичную проблему путем введения понятия "священной войны". В первые века от Р.Х. буквальное понимание тезиса об "отказе от насилия" означало для христиан полное неприятие военной службы. Особенно резкое противопоставление христианства и военной службы французский историк Жан Флери датирует рубежом III - IV веков, когда помимо морального отрицания насилия появились и чисто ритуальные основания для отказа от ношения оружия. (Именно в это время культ императора в армии принял формы, неприемлемые для христиан, - он требовал почитания изображений и статуй императора.)

Однако в ситуации постоянной угрозы со стороны варваров (в нашем случае - международного терроризма) церковь искала и нашла компромисс, ссылаясь на слова Иисуса: "отдайте кесарю кесарево, а Богу Богово". В начале V века епископ Евхерий Лионский уже разъяснял солдатам Фиванского легиона, что как солдаты они обязаны подчиняться императору, но как христиане - "обязаны перед Богом не творить зла" (Ж.Флери "Идеология меча").

Превращение Рима в христианскую империи сняло это противоречие и привело к изменению взгляда теоретиков христианства на войну - "война как таковая продолжает считаться злом, но злом, к которому приходится прибегать во избежанию еще большего несчастья". Святой Августин в начале V века окончательно сформулировал новую идеологическую концепцию, вводящую понятие "справедливой войны" и разделившую функции - "одним надлежит бороться молитвой против демонов, другим сражаться оружием против варваров".

Поскольку западная цивилизация является христианской не в буквальном (утрата буквального смысла была оформлена в конце Средневековья), а всего лишь в культурно-историческом смысле, можно не реанимировать Священную Римскую империю, а просто "отменить" гуманизм и объявить "священную войну". В 1941 году именно это и было сделано в СССР.

Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой.

...

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная
Священная война.

Но это "простое" решение, естественное для сталинского СССР, который не зашел по пути гуманизации так далеко, как нынешняя Европа, повлечет за собой ревизию базовых ценностей и переоценку всего того, что происходило в эпоху Ренессанса.

После того, как "осенью Средневековья" борьба за власть между религиозной и светской властью завершилась фактической победой последней, в Европе начались два разнонаправленных процесса - Возрождение и Реформация. При этом некоторые церковные реформаторы очень быстро поняли, что идеи Ренессанса глубоко враждебны протестантизму. Кальвин, например, отдельно занимался разоблачением идей гуманистов, подчеркивая, что они слишком хорошо согласуются с насквозь прогнившим католичеством.

Через три века под влиянием научно-технического прогресса все эти противоречия переплавились в достаточно сложное образование, именуемое западной демократией. Удалив из нее гуманистическую составляющую, мы можем в лучшем случае получить христианство в его доренессансном варианте. А в худшем и, прямо скажем, более вероятном, получим "протестантскую этику" в чистом виде - "дух чистогана и наживы", приправленный "Ветхим заветом", а не "Евангелием" или даже - "Апокалипсисом", который, завершая цикл и придавая целостность Библии, возвращает нас во власть грозного, а не милосердного Бога.

Тут-то и становится понятен культурологический смысл термина "конец истории". Он означает не что иное, как успешное завершение проекта внедрения американского, а точнее - протестантского, образа жизни на всех континентах, проекта, который, как становится понятно теперь, был запущен в тот день, когда первые переселенцы-протестанты ступили на землю Америки.