Поразительно: в течение недели газетные полосы были заполнены рассказами о трех ходячих парадоксах - музыкантах, не вписывающихся в установленные рамки и сознательно затрудняющих движение мирового культурного процесса. Список имен может вас удивить - это певец Мэрилин Мэнсон, пианист Андрей Гаврилов и композитор Тихон Хренников.

Все трое удостоились самой разной прессы - от восторженной до уничижительной, а это говорит если не об отсутствии критериев оценки, то, во всяком случае, об их размытости. Существует, безусловно, несколько способов реакции на ту или иную белую ворону (самый распространенный - "Ну и что особенного?"), но нынешние герои недели доказали, что все они не слишком помогают. Совсем туго приходится, когда в поле зрения оказывается отъявленный радикал - Мэрилин Мэнсон.

Крик и рваные колготки

Одна из ключевых фигур шоу-бизнеса последних лет, Мэнсон некоторое время назад позиционировал себя как Антихрист, что тут же вознесло его рейтинг до небес. Конечно, и до него полуголая Мадонна слюнявила статую Христа, а Шинед О'Коннор разрывала в клочья портрет Папы Римского, но чтобы Антихрист - это было очень сильно. Агрессивный стиль этого бесполого существа, взявшего себе в качестве псевдонима женское имя, на многих действует как тряпка на быка, а разнузданная манера поведения - доводит до валидола (тем более, когда долгожданный концерт ни с того ни с сего переносится на сутки). Общую формулу мэнсоновского успеха по всему миру (и в России) вывел Александр Беляев (Время новостей): "Страшно, аж жуть - так пугали и московских зрителей. Московские зрители, кажется, и рады были испугаться и подготовились к этому основательно: и в пятницу, и в субботу пространство перед "Олимпийским" (который, кстати, кощунственно расположен в непосредственной близости от церкви и мечети) было забито существами обоего пола с бледными лицами и черными губами, то есть в мэнсоновском гриме. Культ, ничего не скажешь".

Екатерине Селезневой (Независимая газета) в течение пресс-конференции артиста удалось увидеть кумира и с другой стороны: "Мэнсон предстал перед журналистами спокойным, уравновешенным и усталым человеком. Вопросы задавались самые банальные: "Как вы себя чувствуете на этой пресс-конференции?" Банальны были и ответы: "Так же, как и вы..." Очень многих представителей прессы "до тела" не допустили. Те, простояв пару часов на морозе, разозлились и грозно пообещали разнести "кумира" и организаторов в пух и прах. Возможно, именно таким способом администрация проекта и добивалась максимального накала страстей в будущих публикациях. Такова кухня скандальной славы Мэнсона".

Юрий Яроцкий (Коммерсант) не стал делать преждевременных выводов и дал оценку звезде уже после посещения концерта: "Мэнсон на пресс-конференции выглядел усталым и манерным, на сцене стал совершенно другим. Талантливо оформленный фрик с модной дискотеки превратился в грозного шоумена с мощным голосом и харизмой, которая заполнила все пространство зала. Эффект получался просто ошеломляющий. Когда после третьей, кажется, песни Мэнсон истошным голосом заорал "Москааааау!", зал едва не упал на колени". А Алексею Мунипову (Известия) грозный монстр показался едва ли не сказочным персонажем: "Он страшными глазами сверкает, он страшными зубами стучит, он страшный костер зажигает и страшную песню кричит". Сам концерт особо не вдохновил обозревателя Известий: "Что было? Мэнсон вопящий и Мэнсон орущий; в наряде папы римского и в защитной гимнастерке; на трибуне, на фоне изгвазданного американского флага и рядом с богохульной картинкой, где распятый ребенок-микроцефал таращится в зал".

Когда зрелище не радует глаз, а музыка - ухо, то тянет на обобщения. Например, Максим Александров (Ведомости) приходит к следующему выводу: "Что есть Mэрилин Мэнсон с музыкальной точки зрения? Дело пестрого - это 10% панка, 10% готического рока, 10% индастриала (в его поздней коммерческой версии). Остаток - бижутерия, свет, мощный промоушн, боевая раскраска, капитал. От панка здесь плевки (не в зал, боже упаси, но аккуратно себе под ходули) и поза. От готики - грим, чернокнижная символика и пяток гитарных риффов. От индастриала - шумы и жесткие ритмы (хотя ясно, что у старших товарищей из "Ministry и Nine Inch Nailes" выходило внушительнее). И это, впрочем, еще в теории. На практике же вообще обнаруживаются гармонии в духе Bon Jovi, синтезатор-"расческа" и абсолютно нулевая пластика непосредственно артиста. (Господи, какой-нибудь наш скромный московский Ник Рок-н-ролл по части сценического мастерства, право слово, даст ММ сто очков вперед, назад и на все четыре стороны.) Получается, что все дороги ведут в грим".

Александр Беляев (Время новостей) решается на совсем уж глобальное обобщение - впрочем, вполне аргументированное: "Не открою Америки, сказав, что Мэнсон - стопроцентный продукт медийной раскрутки конца XX века. Он подобен луковице с множеством чешуек и отсутствием сердцевины. На этой пустоте и "никаковости" держится все его творчество. Почему же тогда толпы загримированного народа по всему миру искренне бесятся на его концертах? Очень просто - они приносят Мэнсона с собой, в своем сердце, начитавшись легенд, баек, которые он сам о себе сочиняет и кормит ими журналистов (для пишущих о музыке он не то что ньюсмейкер, он просто подарок), наслушавшись этой как бы тяжелой музыки, насмотревшись кошмарных по форме и содержанию видеоклипов..."

Сменные рубашки для чумового концерта

Интересно, что у второго героя газетных полос на этой неделе - Андрея Гаврилова - имидж также является неотъемлемой частью харизмы. Это - "черные очки, сменные рубашки навыпуск, рояль с оторванной крышкой и обнаженными внутренностям, настройщик посреди концерта" (Екатерина Бирюкова, Время новостей). Столь экстравагантный внешний вид, как можно догадаться, настраивал критиков на пессимистический лад. От лауреата Конкурса Чайковского, духовного наследника Святослава Рихтера и тонкого интерпретатора Баха такого ожидать никто не мог - даже западные критики, слушающие Гаврилова гораздо чаще наших. Превращение традиционалиста в революционера убило рецензента лондонской The Independent еще в октябре прошлого года, когда Гаврилов играл в Wigmor-Hall "Гольдберг-вариации" Баха (почитайте - интересно). А что уж говорить о нас!

Есть только одно "но". Конечно, Большой зал консерватории - не "Олимпийский", а вечер фортепианной музыки - не концерт рок-звезды, да только Гаврилов велосипеда не изобретал. И до него изощрялись - пианист Владимир Селивохин носил фрак канареечного цвета, его французский коллега Жак-Ив Тибоде любил оранжевые носки, а дирижер Джон-Элиот Гардинер - ту же самую рубашку навыпуск. Но для Елены Черемных (Коммерсант) внешняя экстравагантность оказалась тождественна внутреннему содержанию. Гаврилов, по ее мнению, "произвел впечатление нормально раскрученного эстрадника - в большей степени технаря, нежели интеллектуала, а еще трюкача, манипулятора попсовых эффектов, при этом изрядного сноба".

В более конкретных музыкальных характеристиках наблюдатели расходятся. По мнению Петра Поспелова (Известия), у пианиста "нет ни по-настоящему красивого звука, ни мощного полнозвучного форте, Гаврилову присуща потрясающая беглость, которую он особенно удачно демонстрирует на тихой звучности". В тоже самое время Екатерина Бирюкова (Время новостей) утверждает, что Гаврилову присущи "ошарашивающие фортиссимо, гротесковые превращения и темпы, оставляющие оркестр в полном недоумении". Но никто, пожалуй, не устоял против безумной энергетики музыканта - особенно Наталья Зимянина (Вечерний клуб): "Не хочется употреблять жаргонных слов, но они же тоже не зря возникают - а там, где в языке пустое место. Короче, концерт был чумовой. Это значит, очень, очень хороший, зрелищный, прикольный, необычный, незабываемый: простофили вы - если не были".

Человек вне времени

Казалось бы - какое отношение к упомянутым парадоксам имеет Тихон Николаевич Хренников? Человек благостный, законопослушный, поросший лавровыми венками славы, переживший всех современников... Празднующий свой очередной творческий вечер. Выясняется, что имеет. Иначе бы не вышло бы такое противоречие в заголовках двух газетных монстров - "В гостях у прошлого" (Елена Черемных, Коммерсант) и "Музыка светлого будущего" (Михаил Фихтенгольц, Известия). Положение осложнялось тем, что произведения очень пожилого (87 лет) человека исполняли дети-вундеркинды.

Елена Черемных (Коммерсант) отводит Хренникову вполне четкое место в отечественной музыкальной культуре: "С незапамятных советских времен номенклатурный порядок нуждался в адаптированном экземпляре местного Песталоцци. Обязательно улыбчивого, старенького - и в силу этого доброго-предоброго. Луначарский с его здравым рассудком не потянул, поэтому детоводителем сразу стали дедушка Ленин с бабушкой Крупской. Затем идеологом детства сделали Дмитрия Борисовича Кабалевского (вспоминаем бестселлер "Три кита в музыке" и пионерский хит "То березка, то рябина"). Потом место опустело. А потом его занял Тихон Хренников, правда, еще не пенсионер, а председатель Союза композиторов СССР".

Мысль Екатерины Бирюковой (Время новостей) движется примерно в том же направлении: "Музыка Хренникова - это не советский китч, но и не бесспорная гениальность. В своем творчестве композитор счастливо проплыл мимо всех острых углов и неизбежных, казалось бы, влияний. Обогнул опасный трагизм Шостаковича, обошелся без американистых блюзов Дунаевского, не опустился до поощряемой безграмотной халтуры и избавил от всякого налета модерновости стиль своего высокомерного кумира Прокофьева. В результате получилась бодрая, ритмично-жанровая (то вальсок, то полька, а то вдруг и болеро проскочит) и, в общем, очень неплохая музыка, призванная демонстрировать советский оптимизм, советское композиторское качество и безграничные возможности советских исполнителей. Эта музыка - благодатный материал для умного, вдумчивого специалиста, каким, к примеру, является знаток советских композиторских душ Владимир Федосеев (он-то и дирижировал на памятном вечере в Колонном зале). Но играть ее с детской простотой, на голубом глазу, как это произошло теперь, - сущая бессмыслица".

Вашему же покорному слуге (статья в Известиях) музыка Хренникова в современном, да и в советском искусстве представляется неким уникальным, эфемерным феноменом: "От современников и предшественников Хренникова отличает какой-то особенный розовощекий оптимизм страны сытой и спокойной, о которой все много читали, но в которой за семьдесят лет так никто и не побывал. [...] Слушая Хренникова, пропускаешь мимо ушей технические огрехи исполнителей и не устаешь поражаться: ведь только ему одному удалось создать музыку несуществующего и несуществовавшего государства, живущего в заветном светлом будущем".

Удивительно, но сейчас Хренников служит живым укором критикам советской эпохи. У него хорошая (пусть и не гениальная) музыка - к качеству не придерешься. На фоне того музыкального хлама, который приходится выслушивать ежегодно на "Московской осени", он кажется последним из могикан. Однозначно в прошлое его не засунешь - слишком мало времени прошло со времени смерти СССР. Ведь уже появляются тенденции к возрождению однозначно "советской" музыки (ведь было же исполнение "Патетической оратории" Свиридова). Если вдруг упомянутому выше Владимиру Федосееву взбредет в голову исполнить Хренникова, то все прогнозы прессы окажутся пустым звуком. Парадокс Хренникова исчезнет, он станет данностью, полноправной частью культурного процесса.

P.S. Напоследок о еще одном живом парадоксе в мире музыки. Его зовут Геннадий Николаевич Рождественский. Он обидел моего друга и коллегу по РЖ Илью Овчинникова, а заодно и несколько сот других любителей музыки и поклонников его творчества. Геннадий Николаевич второй раз (!) отменил свой концерт с оркестром Московской филармонии в Консерватории. Причем если в первый раз (30 января) он предупредил об этом заранее, то во второй раз (1 марта) оповестил о своем отказе за полтора часа до начала концерта. Несчастные слушатели, продиравшие телами холодный мартовский вечер, были вынуждены уйти с пустыми руками. Официальная причина отмены концерта - пошатнувшееся здоровье маэстро - честно говоря, не убеждает.

После этой пронзительной новости, положа руку на сердце, о Большом театре писать не хочется. Поэтому о первом свидании руководителя балетной труппы театра Бориса Акимова с прессой, вас проинформирует Глеб Мышкин (Время новостей) и Майя Крылова (Независимая газета). Я на этом с вами прощаюсь до следующей недели и желаю Рождественскому Г.Н. хорошего здоровья и лучшего отношения с его стороны к любящим его слушателям.