Как бы ни подчеркивали вот уже десять лет свою независимость бывшие советские республики, как бы не отделялись друг от друга границами, таможнями и прочими барьерами, у них у всех сохраняется хоть одно общее: культурное пространство. И прежде всего - театральное.

Вот хотя бы этой осенью: литовский режиссер Эймунтас Някрошюс получает в Москве Премию Станиславского, литовец же Оскарас Коршуновас привозит наконец в Москву свой спектакль "Огнеликий" для участия в НЕТ-фестивале, московский театр "Мастерская П.Фоменко" гастролирует в Тарту, Таллинне и Риге, после того как эстонский режиссер Прийт Педаяс поработал с этим театром в Москве... И это далеко не все примеры.

Помимо прочего, по всему бывшему постсоветскому пространству раскиданы обломки культурной политики империи - русские театры, то есть исполняющие свой репертуар на русском языке и - чаще всего - для русскоязычной публики.

Есть такой Государственный русский драматический театр и в Таллинне. "Государственный" он потому, что по-прежнему поддерживается эстонским государством. Уютное театральное здание в центре города, небольшая труппа, необходимость выпускать около десятка премьер в год, многочисленные гастроли по русскоязычным и не очень эстонским городам. Многие последние годы театр являл собой яркий пример консерватизма в репертуаре, режиссерские имена, работающие в этом театре, явно проигрывали в известности эстонцам Эльмо Нюганену или даже Прийту Педаясу... Это "провинциальное" положение было наконец взорвано 22 сентября - с открытием нового сезона и премьерой на сцене театра спектакля "Анна Каренина 2".

Еще летом менеджер театра по рекламе Наталия Маченене взвалила на себя бремя продюсерства рискованного проекта: для создания спектакля в Русский драматический театр был приглашен молодой московский режиссер Владимир Епифанцев - бывший ученик Петра Фоменко, автор телепрограммы "Дрема" и нескольких спектаклей, игравшихся на заброшенной полуразваленной фабрике в центре Москвы, культовая фигура своего театрального поколения. Многолетний художественный руководитель Русского драматического театра театра Эдуард Томан продюсерскую инициативу поддержал. Еще удивительнее, что Епифанцев приглашение принял. В своей театральной практике ему приходилось создавать спектакли только со своими единомышленниками, вне академических театральных стен, сцен и отношений. Так что рисковал он ничуть не меньше, ведь ему было необходимо работать с устоявшейся консервативной труппой, в театре хоть и столичном, но при этом частенько ощущающем себя на обочине, в провинции российского театрального процесса.

Епифанцев предложил театру пьесу своего друга и единомышленника Олега Шишкина - оригинальный "сиквел" толстовского романа: Анна Каренина выживает под поездом, но лишается руки, ноги, глаза и на инвалидной коляске возвращается в дом мужа. Не правда ли, цинично звучит? Впрочем, вполне в современном духе. Кроме того, специалисты уже признали эту пьесу одним из самых интересных новых драматургических произведений. "Автор этой пьесы не ставил перед собой задачу рассмешить и повеселить публику", - цитирует программка признание Шишкина. Этой задачи не ставил перед собой и режиссер.

Для работы над спектаклем у Епифанцева было всего около двух месяцев времени и труппа, хотя и поверившая режиссеру после первой же читки, но не совсем доверившаяся ему и материалу. Не все были готовы рисковать - и спектакль в итоге четко это выявил.

Премьере предшествовала массированная, даже агрессивная реклама. Вряд ли к двадцатым числам сентября в Таллинне остался хоть один человек, не знавший о грядущем событии. Именно как событие в культурной жизни города позиционировался этот спектакль, ему даже был дан слоган-подзаголовок "Новая классика нового времени". Тоже рискованный.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского, - у театра и режиссера, на мой взгляд, в итоге поводов выпить шампанского оказалось немало.

Во-первых, культовый режиссер Епифанцев доказал и себе, и другим собственный профессионализм: несмотря на многочисленные сложности психологического и технического характера спектакль был готов ровно в срок. При этом режиссер ни в чем себе не изменил: его почерк узнаваем и в выверенном жестком саундтреке спектакля (который Епифанцев писал и монтировал собственноручно), и в агрессивно-ироничной стилистике, и в изобретательности режиссерских решений. Вместе с московским художником Михаилом Молочниковым и художником по свету Игорем Капустиным Епифанцев выстроил на сцене простую и универсальную конструкцию-ширму, которая мгновенно и разнообразно обозначает любое место действия: от вагона поезда до гостиной, от цирка до сада. Трансформации этой конструкции столь захватывающи, что, признаться, иногда становятся интереснее, чем сцены, играемые между трансформациями. Тут, видимо, Епифанцев мог позволить себе проявиться "в чистом виде", погружая публику на мгновение в столь излюбленную им атмосферу техногенного ада, а декорацию превращая в подобие лязгающего механического Молоха.

Следующая важная удача режиссера - то, что он действительно не только не старался развеселить или развлечь публику, но до конца умудрился выстроить ход спектакля на грани между фарсом и трагедией. В самом деле, каждая новая сцена может обернуться к зрителям и одной, и другой своей стороной. Зал после начала действия делится на тех, кто радостно смеется очередному гэгу, и тех, кто на весельчаков укоризненно шикает. И в этом - еще одна интрига, инициированная пьесой и выстроенная режиссером.

Епифанцев позволяет разгуляться фарсовости в самом начале второго действия, в одной из самых ярких и бесшабашных сцен - циркового представления Бородатой женщины, разухабисто поющей фривольные песенки и стригущей гигантскими ножницами собственную бороду и садовые кусты. И тут же - встык - в спектакле следуют две серьезнейшие, без тени юмора сцены: две семьи √ Cтивы Облонского и Левина, несчастные по-своему. Эта работа на контрастах как внутри сцен, так и между ними, абсолютная непредсказуемость следующего поворота сюжета и разворота декорации - колоссальные достоинства спектакля.

В спектакле несколько очень интересных актерских работ. Причем совершенно очевидно, что лучшие из них сыграны теми актерами, кто доверился режиссеру и его стилистике. Среди них - Графиня Лидия Ивановна в исполнении Тамары Солодниковой, цепкая, жесткая и энергичная святоша; открытие спектакля - Олег Щигорец в роли Левина, актер мощный и органичный в самых сложных сценических обстоятельствах. Его линия в спектакле - от ханжеского проповедничества до любовного помешательства - становится одной из самых интересных и ярких. И, конечно же, надо отметить исполнителя (практически) главной роли в спектакле, Евгения Гайчука в роли Каренина; чувствуется, что ему в этой роли комфортно, опыт и мастерство позволяют сделать Каренина центром спектакля. Чего, надо признать, пока не совсем удается студентке актерской студии театра Елене Кривицкой в заглавной роли. Впрочем, задача ее не из легких: ведь вся ее роль длиной в спектакль - на инвалидной коляске...

Анна Каренина, выжившая под настоящим поездом, погибает в конце спектакля от ужаса перед кинематографическим поездом братьев Люмьер. Создатели спектакля признаются в программке, что суть их работы - рассказ о новой морали, возникшей благодаря появлению паровоза и телеграфа. Но эта новая мораль и ее научно-технические корни оказываются по сюжету не столь губительны, как новое техногенное искусство.

Ну, а в реальной жизни очень хочется верить, что новая революционная в своем роде работа Русского драматического театра Эстонии станет первым шагом на пути от провинциализма и консерватизма к современному актуальному театру, тем более, что все предпосылки для этого - желание, стремление, намерение и даже умение - сегодня есть.