Война Большого театра за итальянское оперное наследство продолжается.

В только что состоявшейся премьере главный театр страны штурмовал "петербургскую" оперу Верди "Сила судьбы", некогда написанную им по заказу русских. Постановку энной давности с декорациями соответствующей свежести новая власть Большого (состоящая частично из недавних диссидентов) взяла напрокат со склада неаполитанского театра "Сан Карло". Посмотреть на заморскую оперную "махру", сравнить ее с доморощенной - уже интересно. Впрочем, главной приманкой было участие бывшего нашего, экс-солиста Вильнюсской оперы, тенора Сергея Ларина, который за годы эмиграции обеспечил себе головокружительную карьеру и давно наступает на пятки знаменитой теноровой троице.

Во все времена "необразованная", по мнению снобов, русская публика предпочитала шлягерную итальянскую оперу. К ярости музыкальных ультрапатриотов и "Могучей кучки", в обеих столицах (да и на всех российских просторах) труппы Итальянской оперы процветали вовсю. Душераздирающие страсти на фоне пышных дворцов и зловещих монастырей, другие милые сердцу экзотические благоглупости вкупе с гипнотически прекрасным ароматом средиземноморских мелодий пленяли отечественных меломанов куда сильнее, чем славянофильские легенды Даргомыжского и Серова или муки грешного царя Бориса (по требованию Дирекции Императорских театров, думавшей об удовольствии публики, Мусоргскому пришлось-таки "отступить от правды жизни" и ввести любовную сцену у фонтана с ее эффектной "оперностью"). Посещением "Руслана и Людмилы" и "Жизни за царя" Глинки Николай I настоятельно рекомендовал заменять гауптвахту для солдат.

Короче говоря, итальянская опера - это навсегда, это сила судьбы.

Спорная от рождения репутация уготовила вердиевской "Силе судьбы" столь же изменчивое сценическое счастье. Ей повезло и не повезло в равной степени. Ни с какой другой своей оперой, кроме разве что "Симона Бокканегры", Верди так не носился. Писал и переделывал с фанатичной тщательностью. А успех был не больше среднего. Все сходились во мнении, что опера безнадежно длинна, концы с концами в либретто не сходятся, прекрасные озарения (знаменитая ария Леоноры "Pace" или патриотическая песня с барабанной дробью "Rataplan") соседствуют с сомнительного качества рутиной. Сюжет даже по тем временам казался глупым. На парижской премьере публика утирала слезы от смеха: упавший пистолет рикошетом убивает отца героини, она, переодевшись мужчиной, спасается от мести брата во францисканском монастыре, герой (ее любовник) - метис, незаконный сын испанского короля и королевы инков, вынужден скрывать свое происхождение, его много раз ранят, но он все выживает, нелепые совпадения и случайности громоздятся одна на другой и увенчиваются горой трупов в финале. На третьем представлении в Петербурге "кучкисты" устроили антивердиевскую демонстрацию. Окончательно забытая после второй, миланской редакции, "La Forza del Destino" возродилась лишь в XX веке. Оперу особенно полюбили звезды и звукозаписывающие фирмы. Все великие сопрано, начиная с Розы Понселл и Зинки Милановой, Марии Каллас и Леонтин Прайс, считали своим долгом отметиться в партии Леоноры. На черно-белой пленке, запечатлевшей старый спектакль того же "Сан-Карло", сладкоголосая Рената Тебальди и сексуальный Франко Корелли поют, как боги, но помидоры в них летят неумолимо.

В СССР "Сила судьбы" шла эпизодически - в Ленинградском театре имени Кирова и в Кишиневе (с Марией Биешу), но по-настоящему открыла оперу для русского сознания сенсационная постановка Евгения Колобова в Свердловске в конце 70-х (первая в коммунистической стране на иностранном языке). Горделивые заявления Большого, что новоявленная "Форца" объявилась в Москве впервые за 100 лет, воспринимаются либо как досадная неосведомленность, либо как намеренный блеф - с триумфом показывала в Первопрестольный свой нашумевший спектакль Свердловская опера, а потом "Сила судьбы" шла в концертном исполнении в "Новой опере" все у того же Колобова (впрочем, не обманешь - не продашь).

"Сила судьбы" - самая что ни на есть мелодрама со всеми вытекающими последствиями. Но есть в этом пестром хаосе красок и нечто отдаленно шекспировское. Возвышенное соседствует с пошлым, квазиромантическая история фамильной мести - с брутальными сценами военного лагеря, ритуал пострижения в монахи, сопровождаемый органом, - с игривыми песенками цыганки и сварливым ворчанием жадного монаха-ханжи. Воспринимать оперу с позиций здравого смысла было бы неверно. Ставить в психологическом или же радикально-экстремальном ключе - еще бóльшая глупость... Поэтому режиссеры предпочитают по возможности держаться подальше от "Силы судьбы". А уж если и ставят, то без выкрутасов, в нарочито консервативном и статичном стиле концерта в костюмах - как оперу для пения. Правда, с роскошными декорациями. Идя в театр, лучше заранее принять правила игры, которые диктует оперная условность, иначе вы зря убьете время в поисках напрочь отсутствующей логики и того гляди пропустите какую-нибудь из музыкальных красот.

Предъявлять высокие требования, а значит и претензии к постановщикам "Силы судьбы" немилосердно. А что делать, ведь и традиционно решенный оперный спектакль способен восхищать, дарить удовольствие, быть увлекательным и зрелищным. Увы, взятый напрокат в запасниках неаполитанского театра "Сан Карло", спектакль оказался идеальным образчиком рутины и воспринимается как эстетический привет из позавчера...

Примитивные рисованные холсты в серо-стальных тонах дают предельно размытый образ никакой страны в условно-никакие старые времена. Сбивают с толку некрасивые костюмы: цыганку в блеклой розовой юбке почти невозможно отделить от толпы статистов, отец-настоятель одет так, как обычно одевают первосвященника иудеев Захарию в "Навуходоносоре", платье героини, как и камзолы ее брата, неопределенного цвета и фасона. Коробит сочетание черного, красного и желтого в военном мундире героя, венец аляповатости - костюмы танцовщиц. Тупые фронтальные мизансцены, минимум действия, казенные жесты протагонистов, примитивно стоящий хор, опереточные подтанцовки миманса. Даже реконструированный некоторое время назад в Мариинке вариант 1862 года с декорациями Роллера смотрелся куда живее. Даже наш отечественный оперный музей ("Иван Сусанин", "Борис Годунов", "Царская невеста") таит в себе какое-то очарование...

Может быть, театр надеется, что из неаполитанской искры возгорится пламя новой жизни Большого? Возможно, эта новая жизнь и теплится где-то в недрах, но с помощью "мертвой воды" ее не пробудить. В спектакле "Сила судьбы" новой жизни не видно. И не слышно. На достойном вердиевских высот мировом уровне держался один лишь приглашенный "варяг" - Сергей Ларин в роли метиса Альваро. И пусть в нем нет темперамента Доминго, непосредственности Паваротти и обаяния Каррераса, пусть его тенор не обладает исполинской мощью и узнаваемым тембром... Пусть так. Но Ларин не боится быть собой и достиг всемирного признания именно как Ларин, никому не подражая. Его искусство производит впечатление законченного, стройного архитектурного сооружения. Это очень умное, тонкое, рациональное пение, где просчитан и выверен каждый нюанс. Истаивающие пианиссимо в арии третьего действия вызвали бурю восторга в зале, - такого от наших солистов мы не слышим. Другой "варяг", баритон Георгий Заставный в буффонной роли фра Мелитоне продемонстрировал, что марка Мариинки по-прежнему - гарант качества. Справился с партией мстительного дона Карлоса Сергей Мурзаев, но в его певческой манере преобладают черты русской школы. То же самое можно сказать и о Елене Зеленской в партии Леоноры, с той лишь разницей, что в некоторых фразах певица позволяла себе интонационную грязь. Наличие успешной международной карьеры (уже и "Метрополитен", как говорится, в кармане) не меняет сути. Как и прежде, все очень тяжеловесно. Вокальная порода несколько облагородилась, но в целом пение осталось таким же однообразным, не раскрашенным. Вкус публики тоже не изменился: половине нравится (прибавьте сюда клаку), половине - нет. Крупно не повезло на сей раз удачливой вердиевской певице Ирине Долженко - виртуозная партия цыганки Прециозиллы урезана наполовину, из четырех сольных номеров оставлено два, впрочем, и они были спеты с дефектами. Самой весомой ложкой дегтя в ансамбле главных героев был падре-настоятель в исполнении Вячеслава Почапского - столь скромный бас и малоприятные для слуха звуки явно не предназначены для вердиевских партий.

Это - что касается пения. Но так ли много оно значит само по себе, в отрыве от драмы человеческих страстей? И тут все певцы были равно холодны и бесстрастны: формальные "прикладывания" любовников вместо объятий, невыносимо фальшивое кокетство цыганки, топорные жесты брата и настоятеля. Никому не сочувствуешь, никого не жалко. Может, причина в том, что артистов увлекли чисто вокальные задачи, а герои пусть даже и такой вампучной мелодрамы остались для них только поводом лишний раз утвердиться в качестве вердиевских певцов?

Латвийский дирижер Александр Вилюманис разбирается в тонкостях стиля Верди, имеет опыт, вкус и понятный, адекватный музыке жест. Но его трактовка показалась чересчур уравновешенной, корректной и по-нордически холодноватой. В некоторых драматических моментах не хватало экзальтации, темпа, может быть, даже звучности. В "Силе судьбы" Верди требует от оркестра более гипертрофированных контрастов, более яростного драйва, - это же не "Травиата". Огромную победу одержал хор, о чем свидетельствует успешный штурм "Ратаплана", хотя были и досадные расхождения с оркестром.

По контракту спектакль должен пройти восемь раз в этом сезоне (последний - 12 января) и еще несколько раз в следующем. И все, баста. Таким образом Большой впервые осваивает новую для себя практику блочного проката спектаклей, которая принята в некоторых западных странах. Что же касается самой практики переноса чужих и старых спектаклей, то это сугубо экстенсивный метод. Его, к слову, уже опробовали в Мариинке - и отказались. Не всегда старый друг лучше.

После "Силы судьбы" театр намерен продолжать движение в итальянском направлении. На февраль запланирована премьера оперы Франческо Чилеа "Адриана Лекуврер", на осень в планах стоит "Турандот" Пуччини и что-то еще итальянское витает в мечтах главного дирижера Александра Ведерникова. Лично я поклонник этих опер. Только возникает вопрос: зачем нам немыслимо рафинированный Чилеа именно сегодня (да и где та дива ранга Магды Оливеро или хотя бы Миреллы Френи, которой будет это по плечу), когда нынешний цвет оркестра и труппы Большого не способен квалифицированно озвучить даже свое родное-мякинное - "Онегина" и "Сусанина"? Из русского пока обозначена новая "Хованщина" - весь мир давно исполняет ее в редакции Шостаковича (и в Большом до недавнего шла постановка Ростроповича), но сейчас произойдет возвращение к версии Римского-Корсакова. С утилитарной певческой точки зрения - шаг вперед, но в плане прогресса - два шага назад.