Позвонили, спросили: "Театру Луны" исполняется в феврале 10 лет. Собираетесь ли как-то отразить эту дату?" А еще Сергею Проханову "кстати" исполнилось пятьдесят. Два юбилея сразу. Не заметить - демонстрация какая-то. Заметить? А что, собственно, сказать?

"Театр Луны" - из тех, которые частенько "звучат" в официальных отчетах среди самых популярных московских театров. "Театр Луны" называют вторым или третьим, сразу за "Ленкомом" или "Современником". Так было, например, и на последней встрече столичного градоначальника с театральной общественностью в октябре прошлого года. На это невозможно не обратить внимание. С другой стороны, о спектаклях театра почти не пишут. Особенно же, если можно так сказать, не пишут о нем те, кого принято называть профессиональными критиками, - газетные рецензенты вполне обходятся премьерами других, в том числе и менее посещаемых и менее популярных театров. И никто их не ругает за то, что очередной опус Сергея Проханова или кого-то из приглашенных им режиссеров снова остался незамеченным (а если бы неописанной оказалась премьера "Современника" или МХАТа имени Чехова, конечно, штатному критику не поздоровилось бы: мышей, сказали бы, не ловит). Некоторое время назад стало известно, что "Театру Луны" передают новое здание в самом центре Москвы, на Ордынке. В старом уже тесно. Как? Почему? Но выясняется, что прежде Сергея Проханова на это здание претендовал Областной театр сатиры, а свершений последнего, кажется, вовсе никто не видел. То есть я однажды имел счастье посмотреть спектакль Областной сатиры. Это было очень плохо.

Между тем даже поверхностный взгляд на репертуар, на список занятых в спектаклях театра актеров позволяет сделать вывод, что "Театр Луны" мало чем отличается от нескольких других, появившихся в Москве чуть раньше него или несколько позже. Театров, которые притязали на государственное финансирование (и получали его), но по организации труда более близкие к антрепризе, нежели к государственному репертуарному театру в привычном понимании. Новые времена вывернули наизнанку слова Константина Гавриловича о новых формах. Коммерческий успех значил теперь если не больше, то уж во всяком случае не меньше, чем творческие искания. На места завлитов стали подыскивать специалистов по связям с общественностью, пиар-менеджеров. За неимением собственных, на главные роли приглашались звезды со стороны, причем в общественном мнении театр пытался утвердиться как такая экспериментальная площадка, где каждый подлинный талант сможет наконец реализовать свои самые смелые начинания. Коммерческого риска в этом не было вовсе, так как финансирование шло из городского бюджета. Что касается творческих рисков, то здесь, пожалуй, требуется особый разговор. Даже самое пренебрежительное отношение к тем или иным режиссерским или, например, поэтическим опытам самого Сергея Проханова (к примеру, в спектакле "Старый новый Фауст" он значится не только постановщиком, но и автором стихотворных текстов) не позволит пренебречь работой Анатолия Ромашина, Чулпан Хаматовой или Валерия Баринова. По числу звезд, в разные годы работавших в подвале театра в Трехпрудном переулке, "Театр Луны" может сравниться со "Школой современной пьесы" и даст фору Театру имени Р.Симонова. К уже названным добавим Ирину Метлицкую, Дмитрия Певцова, Сергея Виноградова, Евгения Стычкина, Елену Захарову.

Но к "Школе современной пьесы" отношение, конечно, серьезнее. И пишут о нем много и всерьез, даже если и ругают. Спектакли Иосифа Райхельгауза позволяют оперировать эстетическими категориями, спорить о стиле, о новом и старом театральном языке и пр. Ни к чему подобному "Театр Луны" не стремится, заботясь больше всего об удовольствии зрителей. Здесь всегда хотят сделать красиво, поэтому красивые девушки будут красиво полуодеты, а их движения не разочаруют даже взыскательного ценителя собственно театральной красоты. Один известный в Москве политолог и журналист не раз и глубокомысленно заявлял, что в театр публика ходит не в последнюю очередь затем, чтобы полюбоваться на красивых актрис. Сергей Проханов сегодня, спустя десять лет после основания театра, вероятно, имеет все основания утверждать, что таких зрителей немало.

***

Каждый театр сочиняет, а впоследствии и живет собственными мифами. Часто в основе лежит какая-то реальная история, которая потом уже художественно преображается и превращается в красивую легенду. "Театр Луны" позиционирует себя в общественном сознании как театр, во-первых, синтетический, то есть, одинаково талантливо и танцующий, и поющий, и в драме не отстающий от своих старших собратьев. Во-вторых, судя опять-таки по афише, "Театр Луны" - это театр романтических исканий. Открылся в феврале 93-го "Византией" по романтической трагедии Николая Гумилева "Отравленная туника", в последующие годы в его репертуаре появились "Путешествия дилетантов", "Ночь нежна", "Новый старый Фауст" и т.д. Как обычно бывает в таких случаях, театр и сам активно эту легенду поддерживает. В тексте, который можно найти на интернет-странице театра (давно заброшенной, впрочем), читаем: "Само название театра говорит о его романтической направленности. Рождение такого театра в Москве, где издавна сильны традиции романтической школы, было и неожиданным, и закономерным... Сегодня "Театр Луны" - один из наиболее популярных театров Москвы. Это театр романтических фантазий, глубоких переживаний, радости, молодости, любви и надежды. Это театр ярких зрелищных форм с неповторимым репертуаром, адресующий свои спектакли всем, кто любит стихию игры и сценические эффекты, понимает и ценит актерское и режиссерское мастерство. Всему миру известны парижский "Театр Солнца", токийский "Театр Тумана", пражский "Театр Ночи". Теперь и московский "Театр Луны" уверенно заявил о себе на международных фестивалях и гастрольными турне по Европе". Но и в тексте, помещенном в журнале "Афиша", находим все то же (без "самопроизвольных" восторгов): "Театр с романтическим названием и синтетическим стилем (в спектаклях много чувственной музыки и чувственной же пластики)".

Опыт Сергея Проханова свидетельствует, что талантливо организованные "связи с общественностью" в театре, случается, важнее хороших спектаклей. На мюзикле "Губы" в антракте я стал свидетелем такого разговора двух дорого одетых женщин: "Мне что-то пока не очень нравится", - осторожно заметила одна. "Но ведь это тот самый "Театр Луны"! - живо откликнулась другая. - Ты же читала! Только восторги..." - "Ну, я даже не знаю", - отвечала первая, уже не так уверенная в своем первоначальном неудовольствии. Такая вот история.

Есть, впрочем, и другие истории. Про небольшой уютный театр в стиле модерн рассказывают порой совершенные небылицы - к примеру, про ночные вызовы его красивых актрис на работу на встречу со спонсорами и черт-те что еще в том же духе. Не раз случалось, что, увольняясь, сотрудники театра покидали его маленький дворик с одним только словом на устах: "Ужас! Ужас! Ужас!" Но о театре вообще бытует немало домыслов, сфера театра всегда была окружена подобной молвой, и редкий московский режиссер не живет со шлейфом таких "историй" (если не про молодых актрис, так про молодых актеров). Сами истории и их направление мало изменились с тех пор, как были описаны Александром Островским. А старинный анекдот, вольно процитированный чуть выше, заканчивается, известным утешением и успокоением: "Ну, ужас. Но не "ужас, ужас, ужас!"

***

Здесь любят эффектные жесты и эффектное, яркое - рекламное - слово. Здесь, кажется, не может появиться просто комедия или драма в двух частях.

"Таис сияющая" - "мистико-мифологический любовный триллер". Про "Нового старого Фауста" можно прочесть, что режиссер Владимир Койфман, выходец из России, который ныне возглавляет Голландский камерный театр, "оказался достойным учеником Воланда, и с его легкой руки в спектакль пробрались краски булгаковского "театра варьете". Я видел спектакль. Мне показался он откровенно безвкусным зрелищем, а краткость не отменила скуки. И даже откровенные сцены с участием двух очаровательных актрис, игравших Маргариту и Елену, не спасали положения. Хриплые выкрики Никиты Высоцкого, конечно, способны впечатлить того, кто не видел ранних работ этого талантливого артиста. Меня не впечатлили. Но другим - я видел - понравилось.

Справедливости ради - и огромный кинозал "Мира Кинотавра", где играют "Губы", был полон. И после антракта не сильно поредел.

Появление этого спектакля, что называется, в самый разгар сезона, когда мюзиклы выходили в Москве один за другим, как будто располагает говорить о "Губах" "в контексте", то есть сравнивать с "Нотр-Дам де Пари", с "Чикаго", с "Норд-Остом". "Губы" действительно кое в чем лучше некоторых московских мюзиклов. Александр Журбин сочинил несколько замечательных, запоминающихся номеров. Но все остальное... Что, кроме сюжетной канвы, способно напомнить зрителям о том, что в основе мюзикла - повесть Владимира Набокова "Камера обскура"? Стихотворные "ляпы" не стану приводить из экономии места, хотя на спектакле они изрядно повеселили меня. Но ловить ляпы обыкновенный зритель не пойдет. Да и получать удовольствие, вопреки воле создателей, - род театрального мазохизма, занятие не для зрителя, а для критика, испорченного собственным профессиональным интересом... Правда и то, что Анастасия Стоцкая, которая сегодня стала звездой "Чикаго", начинала и стала известной после того, как спела Магду в мюзикле Сергея Проханова. Увы, мне пришлось довольствоваться "вторым составом". А Евгений Герчаков в роли несчастного любовника... Нет, не убеждает. Но романтические фантазии и яркие зрелищные формы, конечно, встречаются, обмана нет: красный автомобиль в натуральную величину по необходимости преображается в душевую кабину, а даже в самый драматический момент уже покинувшая этот мир героиня не забывает надеть полупрозрачную тунику, из-под которой проглядывает белье, открывающее волнующие округлости и изгибы.

Кажется, и сам основатель и художественный руководитель "Театра Луны" не скрывает, что цель его художественных исканий - в развлечении господ зрителей (в такой ситуации категория вкуса заметно теряет в весе, и ее значение - в буквально-арифметическом, а не художественном смысле - стремится к нулю). Господа зрители это уважительное отношение чувствуют, принимают как должное, иногда даже позволяют себе то, что в театре традиционно не принято, - например, встать и выйти из зала во время представления, чтобы вернуться через минуту-другую.

Думать о зрителе - в общем-то, первейшая забота театра. Думать о кассе - тоже не наказуемо. Главное, конечно, в соотношении частей и целого, как и везде. Как, прошу прощения за сходный сравнительный ряд, в старом советском анекдоте про рабочего, который выносит с завода детали, чтобы собрать швейную машинку, а у него все время получается автомат Калашникова.