Новый театральный сезон мало-помалу открывается, хотя в этом году это ленивое и медленное по обыкновению начало было внезапно взнервлено появлением "Мастерской Петра Фоменко", которая, по определению Мастера, чуть раньше начала свой "школьный год". Если он будет чуть длиннее обычного, - заметил Фоменко, - это только полезнее будет для театра. "Мастерской..." предстоят долгие зарубежные гастроли и, будто бы извиняясь за грядущее отсутствие, театр открыл сезон раньше обычного, в августе. Наоборот, позже, чем всегда, откроется в этом году Театр имени Евг. Вахтангова. Сбор труппы по традиции - 21 августа, но соберутся к этому дню не все, а только участники грядущей премьеры: 3 сентября в Вахтанговском сыграют наконец давно обещанного "Короля Лира" с Сухановым в заглавной роли. В этот же день состоится открытие сезона, а до тех пор - две недели репетиций с постановщиком спектакля Владимиром Мирзоевым.

По пути "Мастерской П.Фоменко" пошел в этом году и "Эрмитаж": накануне почти месячных гастролей в Латинской Америке театр на недельку вышел из отпуска, чтобы поиграть немного в Москве. Об этом - художественный руководитель театра Михаил Левитин.

---

Русский Журнал: Вы раньше не открывали сезон в августе. И на афишах написано, что это не открытие сезона в полном смысле слова. Это - попытка порепетировать те спектакли, которые вы повезете на гастроли в Латинскую Америку, или же вы хотите немножко поиграть за то время, что вы будете отсутствовать?

Михаил Левитин: Вы ответили почти на все вопросы. Еще было внутреннее задание, чтобы труппа отдыхала не три, а два месяца, и была в форме к будущему сезону. Кроме того, спектакль, выпуск которого намечен на ноябрь, должен репетироваться. Лето прошло, а мы не репетировали. Так что я репетирую новый спектакль и готовлю к поездке тот, что будет показан в Латинской Америке. Он один, сделан по заказу Бразильского фестиваля, это спектакль по Достоевскому. Узнав о том, что мы везем его в Бразилию, несколько латиноамериканских стран дали на него свои заявки. Это страны, знавшие нас по гастролям в Латинской Америке. Поэтому гастроли частично фестивальные, частично коммерческие. Спектакль называется "Под кроватью".

РЖ: Но в нем занято немало артистов. И обычно, когда театр едет на гастроли, и есть возможность из того же актерского набора сыграть что-то еще, то этой возможностью обыкновенно пользуются.

М.Л.: Да, там будет такая возможность. Захотят ли и будем ли мы готовы? Там ведь все-таки система бегущей строки, перевода, ориентация на определенную аудиторию. В Достоевском столько абракадабры, какого-то непонятного текста, пусть мне простит автор, полного эмоций и бессмыслиц. У нас особая система титров придумана. Герой бесконечно сбивчиво разговаривает, он не понимает сам себя, его не понимают окружающие. Это очень трудно будет перевести. Надежда на поведение и надежда на язык спектакля. Даже здесь, при довольно сложном отношении ряда критиков к этому спектаклю и при изумительном отношении молодой аудитории, фантастическом отношении, требуется понять, что спектакль был рассчитан изначально на зрителя Латинской Америки. Есть момент заказа, который чуть-чуть разворачивает спектакль в ту или иную сторону. Мне кажется, интересного заказа - постичь зрителя другого континента. Я уже давно ими занят, они мне очень нравятся.

РЖ: Вам авторы их нравятся?

М.Л.: Авторы их нравятся, люди мне нравятся, аудитория нравится. Она немного богемная такая, острая аудитория. Прелестная! Ну, то, что она свободная и горячая, об этом не надо сообщать. Но в ней есть именно такая богемность, изощренная культура. Я видел людей, которых не проведешь на мякине, людей, которые требуют жестко качества от тебя, от театра.

РЖ: Когда к нам привозят те или иные интерпретации Чехова, то многие критики здесь довольно болезненно воспринимают такое непочтительное отношение к классике. Я не знаю, относятся ли в Латинской Америке так к Маркесу или другим латиноамериканцам. Как они воспринимают ваше обращение? Это собственно ведь не пьесы, это проза, перенесенная на язык сцены.

М.Л.: Это вообще загадочная история. Вокруг Маркеса, вокруг нашего спектакля, можно было бы устроить особый разговор, в котором затрагивались бы различные вопросы, включая вопросы юридического характера и так далее. Я по наивности своей, когда-то читая пьесы Брехта, понимал, что можно воспользоваться сюжетом автора, грубо: бабка - внучка, бабка заставляет внучку. Я сделал оригинальнейшую пьесу, основанную на материале моей жизни. Всегда я был увлечен этим сюжетом, и я использовал сюжет, чтобы придумать персонажи и снабдить их своими текстами, своим миром. Но так как по ошибке было написано, что это не по сюжету, а по текстам Маркеса, то они восприняли это как пьесу, сделанную по литературе Маркеса. Это не литература маркесовская, но, безусловно, вдохновленная Маркесом. Они восприняли наш спектакль как родной, свой, сделанный кем-то из них. Это я говорю с полной уверенностью, потому что для них смотреть спектакль три часа просто невозможно. А они смотрели три часа, были очень довольны и не давали нам жить на улицах. Мне было интересно, правильно ли я живу внутри латиноамериканской литературы и внутри латиноамериканского мира, способен ли я им овладеть на уровне реального континента. Вы знаете, ведь они обратились к нам с просьбой стать театром Латинской Америки.

РЖ: Это как у Додина Театр Европы?

М.Л.: Меня до такой степени раздражало понятие Театр Европы, не потому что оно недосягаемо, а потому что я никак не мог понять, что имеется в виду. В Европе в данный момент нет театра. Это очень средний театр - европейский. И те наши театры, которые входят в контекст Театра Европы, - это очень хорошие театры. Но Европа не может претендовать на такое крупное название - Театр Европы. Что это такое сейчас - я не понимаю. И поэтому я в шутку сказал: давайте оставим Театр Латинской Америки. И они с такой радостью согласились!

Беседу вел Григорий Заславский